с которой я тебя видела. О лучшей доле нельзя и мечтать!
Арлен покачал головой:
— Я не буду метчиком.
— Даже в старости, как Коб?
— Я умру намного раньше.
— Арлен! Что ты такое говоришь?
— Чистую правду. Вестники не умирают от старости.
— Так зачем искать смерти?
— Лучше прожить пару лет на свободе, чем долгие годы в темнице.
— Арлен, Милн не темница.
— Темница! Мы лжем себе, что это весь мир, — он намного больше. Мы говорим себе, что за стенами нет ничего интересного, но это не так. Как по-твоему, почему Раген до сих пор скитается по дорогам? Денег у него столько, что за всю жизнь не потратить.
— Раген служит герцогу. Он должен выполнять свою работу, потому что его некем заменить.
Арлен фыркнул:
— Есть и другие вестники, Элисса, а герцога Раген чтит не больше таракана. Он странствует не из-за преданности герцогу и не ради почета. Он странствует, потому что знает правду.
— Какую правду?
— Что мир за стенами больше, чем мир внутри стен.
— Арлен, я беременна. Что же, Раген и это найдет за стенами?
Арлен замолчал.
— Поздравляю, — наконец произнес он. — Я знаю, как ты об этом мечтала.
— Больше тебе нечего сказать?
— Полагаю, ты захочешь, чтобы Раген ушел на покой. Отец не должен рисковать жизнью.
— Арлен, есть и другие способы бороться с демонами. Каждое рождение — победа над ними.
— Ты говоришь совсем как мой отец.
Глаза Элиссы широко распахнулись. Сколько она знала Арлена, он никогда не говорил о родителях.
— Похоже, он был мудрым человеком, — тихо произнесла она.
Элисса сразу поняла, что не следовало этого говорить. Лицо Арлена исказилось, превратилось в пугающую маску.
— Он не был мудрым! — Арлен сбросил на пол стакан с кистями, и тот раскололся, забрызгав все вокруг чернильными кляксами. — Он был трусом! Он дал моей матери умереть! Дал ей умереть…
Арлен мучительно сморщился и пошатнулся, сжимая кулаки. Элисса бросилась к нему, не зная, что сказать или сделать. Она знала лишь, что хочет его поддержать.
— Он позволил ей умереть, потому что боялся ночи, — прошептал Арлен.
Элисса обвила его руками. Он вырывался и плакал, но она крепко держала его. Она долго обнимала его, гладила по волосам. Наконец прошептала:
— Арлен, идем домой.
* * *
Последний год обучения Арлен жил у Рагена и Элиссы, но их отношения изменились. Он стал сам себе господин, и даже Элисса больше не пыталась навязывать ему свою волю. К ее удивлению, это только сблизило их еще больше. Арлен окружил ее заботой по мере того, как рос ее живот. Они с Рагеном планировали свои поездки так, что Элисса никогда не оставалась одна.
Кроме того, Арлен проводил много времени с травницей — акушеркой Элиссы. Раген считал, что вестник должен разбираться в знахарстве. Арлен искал за стенами города растения и корешки для травницы, а та в ответ обучала его секретам своего ремесла.
Все эти месяцы Раген не уезжал далеко от Милна, а когда родилась его дочь Марья, навсегда оставил ремесло вестника. Они с Кобом всю ночь пили и провозглашали тосты.
Арлен сидел вместе с ними, но смотрел в кубок, будучи погружен в раздумья.
* * *
— Пора строить планы, — сказала Мери однажды вечером, когда Арлен провожал ее до отцовского дома.
— Планы?
— Я о свадьбе, дурачок, — рассмеялась Мери. — Отец ни за что не отдал бы меня подмастерью, но охотно выдаст замуж за метчика.
— Вестника, — поправил Арлен.
Мери уставилась на него:
— Арлен, пора завязывать с путешествиями. Скоро ты станешь отцом.
— При чем тут это? У многих вестников есть дети.
— Я не выйду замуж за вестника, — холодно сказала Мери. — Ты это знаешь. Ты всегда это знал.
— А ты всегда знала, что я стану вестником, и все же оставалась со мной.
— Я думала, ты изменишься, забудешь эти глупости, будто ты в клетке и должен рисковать жизнью, чтобы вырваться на свободу. Я думала, ты любишь меня!
— Я и люблю.
— Но недостаточно, чтобы забыть об этом.
Арлен молчал.
— Как ты можешь любить меня и все равно так поступать?
— Раген любит Элиссу. Любовь не помеха свободе.
— Элиссе ненавистно ремесло Рагена, — возразила Мери. — Ты сам это говорил.
— И все же они женаты пятнадцать лет.
— Значит, вот на что ты меня обрекаешь? Не спать по ночам и гадать, вернешься ли ты? Жив ли ты, не нашел ли себе распутницу в чужом городе?
— Этому не бывать, — заверил Арлен.
— Вот именно, не бывать. — Слезы заструились по щекам Мери. — Я этого не допущу. Между нами все кончено.
— Мери, не надо!
Арлен потянулся к ней, но девушка отстранилась:
— Нам не о чем больше говорить!
Она развернулась и убежала домой к отцу.
Арлен долго провожал ее взглядом. Тени удлинились, солнце скрылось за горизонтом, а он все стоял и смотрел, даже после вечернего звона. Потом Арлен зашаркал по булыжной мостовой, жалея, что подземники не могут подняться сквозь обработанный камень и сожрать его.
* * *
— Арлен! Создатель, как ты здесь очутился? — Элисса бросилась к нему, когда он вошел в особняк. — Солнце давно село! Мы думали, ты остался у Коба!
— Мне просто надо было подумать, — пробормотал Арлен.
— На улице, в темноте?
Арлен пожал плечами:
— Город защищен метками. Подземников поблизости не было.
Элисса открыла рот, но заметила выражение лица Арлена и проглотила упрек.
— Арлен, что случилось? — мягко спросила она.
— Я сказал Мери то же, что и тебе, — горько усмехнулся тот. — Она восприняла это не так смиренно.
— Не припомню, чтобы я восприняла это смиренно.
— Тогда ты понимаешь, о чем я.
Арлен поднялся в свою комнату и распахнул окно. Юноша долго дышал холодным ночным воздухом и глядел в темноту.
Утром он навестил цехового мастера Малькума.
* * *
Перед рассветом Марья заплакала, но Элисса испытала облегчение, а не раздражение. Маленькие дети порой умирают во сне, и по ночам Элисса терзалась тревогой за дочку.
Женщина села на кровати, сунула ноги в тапочки и обнажила грудь. Марья больно впилась в сосок, но это был добрый знак. Только крепкое дитя сосет так жадно.
— Кушай, деточка, — проворковала Элисса, — набирайся сил.
Она ходила по комнате, пока малышка насыщалась. Ей не хотелось расставаться с дочерью ни на миг. Раген спокойно посапывал в постели. Он оставил ремесло вестника всего несколько недель назад, но кошмары теперь беспокоили его намного реже, а Элисса и Марья не давали скучать, чтобы дорога не позвала его вновь. Наконец Марья отпустила сосок, сыто отрыгнула и задремала. Элисса поцеловала ее,
