понимаю, что вы готовы на все ради дела. Но я буду гордится вами, если вы разоружите архивариуса одними улыбками и взглядами.
Я рассказал им ту часть моего плана, которая касалась архивариуса и двух близняшек.
— Завтра мы приглашены на прием. Я распоряжусь, чтобы вас отвезли в город, чтобы вы могли подобрать себе монашеские одеяния. Уверен, они будут вам к лицу.
На следующий день, мы были собраны. Карета была запряжена шестеркой превосходных белых коней.
Мы только собирались выезжать на прием, как во двор верхом ворвался посыльный с письмом о том, что встреча с Папой по независящим причинам переносится на послезавтра.
Сначала я подумал, что тайные службы Папы что-то разнюхали про нас и аудиенция отложена из-за дополнительной проверки.
Но чуть позже стало известно, что на Папу было совершено покушение и перенос времени встречи никак с нами не связан.
Не состоявшегося убийцу поймали и приговорили к смертной казни.
Наш человек при папском престоле прислал голубя с информацией, подтверждающей покушение.
Мне предлагалось приехать в замок Касель Сант-Анжело, чтобы поприсутствовать на экзекуции.
Такую честь оказывали не всем послам.
Недолго думая, я согласился и отправился в сопровождении Маэстро в Сант-Анжело к полудню.
Кое-что не сходилось с этим покушением. Его не должно было произойти. Мне нужно было понять мотивы человека, напавшего на понтифика.
Приговорённому иногда давали последнее слово, и я рассчитывал, что тот расскажет по какой причине пытался убить Папу Римского.
Прибыв к крепости верхом, мы спешились у ворот. Это был правильные выбор, потому что кареты и повозки внутрь не пускали. Мы едва не опоздали.
По дороге образовалась огромная пробка, и многие приглашенные топали пешком сотни и тысячи метров.
Все старались не опоздать, и следуя мимо них верхом, я видел, как большинство обливается потом в июльскую жару.
После не долгой проверки моих посольских грамот нас с Маэстро впустили во внутрь.
Процедура оглашения приговора уже началась.
Внутри замка, представлявшего из себя цилиндрическое кольцо располагался основной корпус.
Мы взобрались по лестницам на верх на плоскую крышу.
Прямо по центру квадрата, под скульптурой ангелов плотники соорудили виселицу, представлявшую из себя шест с установленной перекладиной.
С конца перекладины свисала веревочная петля.
Перед виселицей стояли ряды скамеек для зрителей. Они все были почти полностью заполнены людьми, приглашёнными на казнь преступника.
Маэстро легонько подтолкнул меня в плечо указывая на свободные места. Я огляделся, старясь запомнить всех присутствующих.
— Папы тут не будет. Не ищи. Его сан не позволяет посещать подобные мероприятия, — прошептал мне мой напарник.
Тем временем прокурор светского суда зачитывал окончание вердикта.
— Таким образом подсудимый, Альфонсо Петруччи признан виновным по всем пунктам и приговаривается к казни через повешение. В последнем слове преступнику отказано. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Его слова эхом разносились по крепости.
— Вывести осужденного и привести приговор в исполнение.
Раздался барабанный бой.
За спиной у прокурора раскрылись двери и двое стражников, держа осужденного за руки, вывели его на площадь. На голове у него был одет мешок из черной ткани.
Они проследовали до виселицы.
Руки осуждённого были связаны за спиной. Его походка и телосложение были до боли знакомы.
Появился палач.
— Осуждённый, желаете снять тюрик?
Тот молча кивнул в ответ. Я никак не мог вспомнить кто это.
Палач сдернул черную ткань с головы. Мое дыхание невольно остановилось.
Глава 27
Сначала он зажмурился от яркого света. Потом, спустя пару секунд он осмотрел площадку, виселицу и зрителей, пришедших в замок.
Будто надеялся увидеть здесь того, кого собирался убить. Но не найдя его в первых рядах улыбнулся так, будто бы посчитал, что понтифик струсил.
Он равнодушно скользил взглядом по лицам присутствующих пока не увидел меня.
Он сжал зубы и губы его побелели.
Нахмурился. Хотя он был вполне молод, но над надбровными дугами проявились морщины.
Его взор больше не отрывался от меня. Он вглядывался и не отводил взгляд. Я рассматривал его в ответ.
Бартель Тиельманс неотрывно смотрел мне прямо в глаза.
Его больше не волновали ни палач, ни публика ни казнь.
Он спокойно шагнул на скамью под веревкой, к которой его подвели.
Когда Тиельмансу стали одевать петлю на шею — он начал шевелить губами.
Сначала мне показалось, что он просто облизывает губы от жажды, но присмотревшись я понял, что он шепчет имена.
Он рассчитывал, что я пойму его!
И это было последним его желанием. В последние секунды своей жизни он транслировал важное послание.
И оно предназначаюсь только мне.
Я читал по его губам и меня осенило!
«Сьеса Леон — убийца Элайны! Одержимый, отомсти!».
Я шепотом повторил сказанное и увидел, как в его глазах отразилось удовлетворение от того, что я понял его послание.
Он счастливо улыбнулся. Я повторил еще раз шепотом, то, что прочел по его губам.
Он захлопал ресницами в знак того, что я его правильно понял. По щеке гиганта скатилась крупная слеза.
Неожиданно, палач выбил из-под его ног скамью, на которой он стоял.
Через несколько мгновений он начал дергаться, а затем его глаза стали стекленеть и вскоре его тело застыло.
Бартель Тиельманс, столь неожиданно встреченный здесь в замке, покинул эту грешную землю.
Меня очень озадачила эта непредвиденная и короткая встреча.
Бартель шел убивать Папу Римского. Но подозревал Сьеса Лиона в убийства Элайны. А, следовательно, и в убийстве моих друзей.
Он был мне врагом, но повел себя в последние минуты своей жизни так, словно ему больше некому было доверять в этом мире.
Мое присутствие на казни было облегчением для него.
Он назвал меня одержимым. Он знал, про мой новый клан? Кто-то из моего окружения стучал ему?
Или он вспомнил нашу встречу в приказе Инквизитора в Розенлааре, где меня признали одержимым бесом?
Выходит, он тоже искренне любил Элайну.
Предстояло узнать почему Бартель Тиельманс желал убить Папу Римского. И почему на суде его называли чужим именем — Альфонсо Петруччи?
Я вспомнил о том, что он рассказывал про папскую охоту. «Они не успокоятся пока не убьют всех, кто тебе помогал», — говорил он мне в трактире при встрече наедине.
Я встал и направился к выходу, не дожидаясь пока снимут тело.
Лекарь должен был убедится, что осужденный мертв. Но я понимал, что это не более чем формальность.
Маэстро последовал за мной.
Мы вышли из замка и не отвечая на вопросы любопытных зевак, пытающихся выяснить детали казни. Оседлав своих коней и разрезая толпу, поскакали прочь.
