Сашка. — Как есть чудеса.
И тут же стадо тревожно заволновалось, взорвалось и текучей черной лавиной ринулось между деревьями. Снег был очень глубоким, олени грудью вспахивали его и текли и текли мимо Сашки.
— У-уй! — заорал Сашка.
Он кинулся туда, откуда бежало стадо, вгляделся в темноту. Ему показалась мелькнувшая серая тень. Сашка вскинул двустволку. Пламя разорвало тишину.
Помьяе у яранги поднял голову. Громыхнул вдали второй выстрел. Он вытащил карабин, ловко вставил ноги в петли снегоступов и побежал в лес.
Накидывая на ходу дошку, выполз из яранги Сапсегай.
— Черт, черт слепой, — тихо ругался Сашка и шарил вокруг себя в снегу. Нащупал очки, надел и побежал по широкой полосе, выпаханной стадом.
Он пробежал мимо оленя с распоротым горлом. Олень смотрел на него огромным глазом и сучил ногами. Сашка на ходу загнал новые патроны в стволы.
Вдалеке грохнул выстрел, второй. И лес прорезал торжествующий крик Помьяе.
Сашка спешил мимо залитых лунным светом деревьев. Остановился. Сдернул шапку, потряс головой. Помассировал глаза.
— Са-ша! — донесся слабый стариковский крик.
— Иду! — крикнул Сашка. Надел шапку, очки и пошел, щупая деревья перед собой стволами ружья.
Старик Сапсегай вел связку груженых нарт. На нартах сидела Ольга с Анюткой. Вторые и третьи нарты были привязаны к предыдущим. Сзади всех, держась за веревку, шел Сашка Ивакин.
Иней вырывался из-под капюшонов кухлянок, из оленьих ноздрей. Толстым слоем инея заросли очки на носу Сашки.
Два дня назад они свернули с обычных кочевых маршрутов, и теперь только опыт Сапсегая вел их вперед. Они уходили в гибельные равнинные места, куда уже несколько десятков лет не заходили оленеводы, потому что дорога к пастбищам через долины с наледями, перевалы, где срывались беспричинные ураганные ветры, требовала опыта: точного знания местности и знания погоды именно для этого места, именно в это время года. Оленей гнал Помьяе, уезжая вперед на легковой нарте. Он гнал их короткими перегонами по указанию Сапсегая и после каждого перегона поджидал старика. Сапсегай сам бы мог гнать стадо, но он хотел, чтобы Помьяе запомнил дорогу к невыбитым пастбищам. Пригодится.
...Над оленьим стадом, сгрудившимся в долине, подымалось облако пара.
Долина сужалась. Стадо впереди поднималось на пологий перевал. Огромная наледь запирала долину. Ослепительный голубой лед был рассечен трещинами. По борту над ним нависали красные скалы. Пушечный грохот пронесся над долиной.
— Лед треснул, — сказал Сапсегай. — Уходить надо, сейчас вода пойдет.
Они поспешили вслед за ушедшим стадом.
Огромная тундровая равнина раскинулась перед ними с высоты перевала. На холодном солнце отблескивал лед обдутых ветрами озер. Полосами шла по тундре поземка. Посвистывал ветерок.
— Февраль, — сказал Сашка. — Весна скоро. Солнце!
Старик молча уселся на снег, вынул трубку, но не стал ее раскуривать. Так сидел и смотрел на равнину слезящимися глазами.
— Идем? — спросил Сашка.
Сапсегай ничего не ответил, смотрел на бесконечную равнину: снег, лед, холодное солнце на горизонте. Но видел он сейчас другое.
…Тогда на тундру падал первый медленный снег. Падал на кочки, на темную воду озер, на побуревшие травы.
На небольшом бугорке стоял эвенкийский чум. Над крышей медленно курился дым и тут же падал к земле. Незнакомец огляделся и медленно вошел.
У костра сидел Сапсегай-мальчишка.
— Старый знакомый, — улыбнулся незнакомец. — Где хозяин?
Он сел и положил винчестер рядом с собой.
— Ушли в Сексурдах, — буркнул пацан.
Незнакомец снял с треноги котелок, вынул оттуда кусок мяса. Принялся обгладывать его.
— И оставили тебя без ружья. Не боишься?
— Я эвенк.
— Вот что, эвенк. У меня погиб товарищ. К властям идти нет времени. Передай кому-нибудь… это. Адрес написан. — Незнакомец вынул пакет и кинул его мальчишке.
— Он не погиб. Ты его убил, — тихо сказал мальчишка. — Я видел, как он упал. Почему не спас?
— Ну, мальчик, это ты говоришь глупости, — спокойно сказал незнакомец. Он быстро осмотрелся. — Глупости это, мальчик, — повторил он. Притянул к себе винчестер и быстро вышел из чума.
Мальчишка вытащил из-под шкуры короткий таежный лук и стрелу.
Незнакомец обошел чум кругом, вглядываясь в следы.
— Убиение младенцев. Не ожидал, Сережа, что ты дойдешь до такого, — пробормотал он.
Лицо у него стало жестким. Он снял с плеча винчестер, бесшумно передернул скобу.
Мальчишка в щелку между шкурами наблюдал за ним.
— Юноша! — крикнул незнакомец. — Выйди сюда. Скорей!
Парнишка снял кухлянку.
Незнакомец стоял с винчестером наперевес и ждал, глядя на чум. С правой стороны мелькнуло что-то меховое. Незнакомец, не целясь, вскинул винчестер, грохнул выстрел.
И в тот же момент короткая тяжелая стрела воткнулась ему в горло. Незнакомец рухнул на снег. Хлынула кровь изо рта.
Парнишка выбежал из чума. Поднял кухлянку. Осмотрел дыру, пробитую пулей. Вынес рюкзак незнакомца и кинул его к трупу.
Сапсегай сидел на перевале. Курил. Лицо его было печальным.
То самое лето
— Здесь! — сказал Сапсегай.
Сашка вынул кожаный мешочек и надел очки. Это были те самые очки с «бронебойной» толщины стеклами, ослепительный свет заливал все кругом. У подножия лиственниц бурели пятна. Голые ветви кустов выглядели беззащитно и жалко, как обнаженные дети.
— Где? — хрипло спросил Сашка.
— Две лиственницы, — бормотал старик. — Должна быть третья. Посмотри там. Там должна быть лиственница. .
Проваливаясь в мокром весеннем снегу, Сашка прошел в указанном стариком направлении. Опираясь на пальму[7], старик следил за ним: седой кусочек высохшей плоти.
— Есть пень! — радостно крикнул Сашка.
— Тут! — устало сказал старик.
— Кости должны быть!
— Растащили песцы. Изгрызли мыши. В лесу кость не лежит. В тундре тоже.
— Сумка, — твердил Сашка. — Должна быть сумка, одежда.
Старик подошел к нему, осмотрел оставшийся лиственничный комель.
— Здесь, — он стал разгребать снег.
— Осторожно! — крикнул Сашка.
Бурые слипшиеся лохмотья, поросшие травой. Сашка наклонился над ними. Это был остаток парусинового мешка. Внутри торчал сверток. Сашка развернул клеенку. Вынул мокрый комок того, что когда-то было тетрадью.
— Дневник Шаваносова! — прошептал Сашка.
Старик зорко смотрел на лохмотья. Нагнулся и поднял что-то. В пальцах резко сверкнул кристалл. Он протянул его Сашке и пошел.
Сашка остался один.
Он сел, докурил сигарету. Потом попробовал развернуть слипшийся серый комок. Комок разломился у него в руках.
Сашка бережно завернул все это в клеенку и положил на землю. Подумал и положил сверху алмаз.
— Эгэ-эй! — донесся издали крик Сапсегая.
Сашка встал и, не оглядываясь, пошел на крик. Он шел без очков и только временами инстинктивно вытягивал руку вперед.
Сапсегай сидел под лиственницей, блаженно подняв морщинистое жидкобородое лицо.
Сашка сел рядом.
— Это хорошо, что ты не взял ничего, — заметил старик.
— Почему думаешь, что не взял?
— Узнал по шагу.
Сашка молчал.
