но получит. Голова этого человека уже плохо держится на плечах. Скоро она упадёт.
- Мы будем ещё собирать о нём сведения?
- Нет, моя тень, это ни к чему.
- Жаль. Это было весело.
Меж тем сонная рассеянность господина сменилась сосредоточенностью:
- Раз уж ты тоже не спишь, моя верная тень, давай поговорим.
- О чём?
- Хочешь ещё раз съездить за мой счёт в столицу румов?
- Не знаю, - уклончиво ответил Арис.
- Тебе там совсем не понравилось? - насторожился господин.
- Отвратный город, - ответила тень. - Но я поеду, если буду кое-что знать.
- Что ты хочешь знать?
- Зачем господину нужно, чтобы город был захвачен?
- Это нужно султану.
- А ещё нужно твоему другу, который получит новую должность, если город удастся захватить, - заметил Арис, - но я спрашиваю не об этом.
- А о чём?
- Зачем это нужно тебе, господин? Что ты от этого получишь? У твоего друга гораздо больше причин захватить столицу румов, но он не очень стремится к этому. А вот ты постоянно об этом думаешь. Почему?
- Это очень долго объяснять...
- Я никуда не тороплюсь.
- Зато я ограничен во времени. Мне надо совершить утреннюю молитву, пока солнце не показалось...
Арис с недоверием посмотрел на господина и тот, немного подумав, сдался:
- Хорошо. Пойдём в беседку и я постараюсь тебе объяснить.
* * *
Шехабеддину всегда было крайне трудно объяснять свои мотивы. Зачем враждовать с таким могущественным человеком как великий визир? Зачем прилагать все усилия, чтобы друг занял место великого визира, если должность второго визира тоже неплоха? Даже Заганос полагал, что Шехабеддин слишком увлёкся игрой и напрасно подвергает себя опасности, а ведь знал о друге столько, сколько не знал никто.
Бытует мнение, что евнухи не могут увлекаться, потому что бесстрастны, но в действительности они бесстрастны лишь в отношении того, чего не понимают - плотского влечения. А в отношении вещей, притягательность которых понятна, евнухи ещё более страстны, чем кто-либо, ведь сердце нельзя оскопить. Сердце стремится чувствовать, порождает страсти, и евнуху тоже нужно дать выход страстям. Главное - найти этот выход.
Самое трудное для евнуха - не потерять вкус к жизни. Когда евнух после операции, именуемой "оскопление", по-настоящему осознаёт, кем стал, и видит, что жизнь его изменилась навсегда, то самое трудное - найти причину продолжать жить, и если она найдена, то евнух увлечённо стремится к найденной цели, даже если она очень приземлённая.
В поисках причины кто-то начинает ценить вкусную пищу и вино, то есть жить от одного застолья до другого. Такие евнухи быстро отъедаются и создают у людей убеждение, что оскоплённые склонны к полноте.
Другие евнухи не могут найти удовольствия в пище, но находят его в употреблении вина и курении кальяна. У таких очень быстро портится лицо, становится одутловатым. И именно из-за них многие люди думают, будто евнухи в большинстве своём уродливы.
Бывает, что евнух в поисках нового смысла существования увлекается собирательством разных красивых вещей, и тогда люди говорят, что евнухи жадны.
Случается, евнух обнаруживает, что ему особенно приятно, когда к нему относятся с почтением. И тогда он всеми силами стремится заслужить разные почести, занять должность повыше, но это приводит к тому, что люди начинают говорить: "Евнухи властолюбивы".
Людям трудно понять, что евнух, найдя для себя новый смысл жизни, вцепляется в свою находку, как утопающий. То, что у людей считается лишь потаканием собственным прихотям и страстям, для евнуха - борьба за жизнь. Если евнух не станет потакать себе, то и жить не станет. "Для чего?" - спросит он и не найдёт ответа.
Вот почему наиболее удачливыми могли бы считаться те евнухи, которые, даже будучи оскоплёнными, почему-то сохранили возможность испытывать плотское влечение. Им не требуется искать цель. Тело подсказывает им её. Плохо лишь то, что люди опасаются таких евнухов больше всего, считая их главным источником всяческого разврата. Евнухов, у которых обнаруживался "изъян", часто убивали без сожаления.
Шехабеддин хотел бы быть таким, иметь "изъян" несмотря на то, что это сулило множество опасностей и принесло бы много беспокойства. Но, увы, пришлось искать для себя иной смысл существования, а также пришлось ошибиться и разочароваться прежде, чем истинный смысл оказался найден.
В палатке у работорговца Фалиха двенадцатилетний евнух ещё не нашёл свою истинную цель и даже не пытался искать, поэтому был безразличен ко всему. Он не сожалел, что у него забрали прежнее имя, данное отцом, и дали другое - Шихаб. Всё это казалось не важно, ведь он чувствовал себя гостем в этой жизни, вольным в любой момент уйти.
- Что будет дальше? - спросил Шихаб у работорговца.
- Я продам тебя богатому человеку, и ты будешь ему служить, - последовал ответ.
- А зачем мне ему служить? - полным безразличия голосом осведомился евнух.
Работорговец уже слышал подобные вопросы и давно придумал на них ответ:
- Если будешь хорошо служить, твой господин наградит тебя. Ты тоже будешь богат.
- Зачем мне это?
- Сможешь выкупить себя из рабства.
- А это зачем?
- Тогда сможешь и свою семью выкупить, - улыбнулся работорговец. - Ты ведь хочешь, чтобы они были свободны?
- Это всё неправильно! - вдруг крикнул Шихаб, почувствовав в себе храбрость того, кому уже нечего терять. - Правоверные не должны воевать с правоверными. Правоверные не должны продавать правоверных в рабство. А превращать кого-то в евнухов вообще запрещено. Со мной поступили не по закону. С моими братьями, которые умерли, тоже поступили не по закону. С моей матерью и сёстрами поступили не по закону!
Работорговец лишь рассмеялся:
- Ты думаешь, я не знаю законы? Да, правоверным не следует воевать с правоверными, но я ни с кем не воевал. Я лишь купил то, что мне продали. Ты говоришь, что правоверных нельзя продавать в рабство? Но запрет касается только мужчин. Ты видел, чтобы я покупал мужчин? Я не купил бы твоего отца, даже если б мне предложили.
- Моего отца убили, - со злостью крикнул Шихаб. - Убили те же люди, которые продали меня тебе!
- Вот видишь, - весело отвечал Фалих. - Они тоже знают, кого запрещено продавать. А вот женщин и детей продавать можно. Твой отец при желании мог бы
