Книга По льду - Анна Кострова

Когда шины заскрипели и двигатель затих, Аня осмотрелась вокруг. В глаза бросилась яркая неоновая вывеска тату-салона. Обратив взор на Колю и изогнув бровь от удивления, она спросила:

— Это и есть то место, в которое мы так спешили?

Освободив себя от давящих оков ремня безопасности, Николай взял ее руку и перевернул ее навзничь. Пальцы коснулись ее хрупкого запястья.

— Хочу, чтобы это, — он принялся указательным пальцем прорисовывать полумесяц, — отпечаталось здесь навсегда. Знаю, что все это сумасшествие, но разве не ты сделала полумесяц символом нашей любви?

Уголки ее губ вздернулись вверх. Аня, приблизившись к Николаю и накрыв ладонью его пальцы, прижалась к его разгоряченной щеке и прошептала:

— Знаешь, что самое лучшее в тебе?

— И что же?

— Твоя чувственность. Раньше ты был так безразличен к таким мелочам, — припомнив командный выезд за город, сказала Аня.

— Ты сделала меня таким. Ты научила меня проживать эмоции, и теперь я поистине счастлив, хотя вокруг нас творится настоящий хаос.

— Когда ты рядом, хаос не страшен.

— Я всегда буду рядом, — оставив влажный след от губ на щеке, Николай отпрянул от Ани.

— Тогда нам действительно стоит поспешить, ведь набивать татуировку нужно обоим.

Тату-салон оказался необычайно светлым местом. Уже с порога забрезжил свет подвесных ламп и зажужжала контурная машинка. На одном из белых кресел, какие бывают в кабинете стоматолога, лежала девушка и осматривала стену с ажурным граффити. Мастер без остановки наполнял очерченное пространство на ее ключице синей краской, и Аня напряглась, заметив, как из глаз незнакомки текут слезы. Она постаралась перевести внимание с девушки на неординарный дизайнерский интерьер, однако картины с черепами на холстах отнюдь не уняли ее тревогу.

— Вы к нам? — уточнил свободный мастер, достав стерильный набор с иглами.

— Да, — без колебаний в голосе ответил Коля. — Хотим набить парное тату.

Мастер, на коже которого не было свободного места от многочисленных татуировок, похлопал по креслу, приглашая жестом одного из них. А затем, выкрикнув кличку — так, по крайней мере, показалось Николаю — вскрыл крафтовый пакет. Из-за двери подоспел другой мастер, отозвавшийся на странное прозвище. Его рост был чуть ниже, чем у напарника, и, к удивлению Коли, забита была только левая рука. Его лысина блестела в холодном свете ламп, а короткие полноватые ноги еле-еле тащились по матовому напольному покрытию.

— Приляг, красавица, — позвал тот, и Аня, сглотнув, прилегла на кресло-кушетку. — Напряжена ты до предела. В первый раз что ли?

Аня мотнула головой. Николай к тому моменту уже закатал рукав черной водолазки, и его мастер обеззараживал запястье правой руки. На лице Коли даже не промелькнул страх, будто бы набить тату — плевое дело. Он обладал той выдержкой, которая не была присуща Ане, но ей хотелось бы иметь столько мужества и храбрости, сколько есть у него.

— Тоже на правом запястье? — осведомился мужчина и получил положительный ответ. — Тогда выбирайте эскиз.

— Полумесяц, — в унисон пропели они.

К удивлению мастеров, это было самое быстрое решение, которое когда-либо принимали их клиенты. По обычаю выбор растягивался на пятнадцать, а то и двадцать минут, если в салон захаживали эстеты. Но это решение было принято за долю секунды. Мастера пошептались между собой, со вздернутыми бровями поглядывая то на Колю, то на Аню. А затем их машинки завизжали, а иглы принялись набивать контур полумесяца.

Минуты летели одна за другой, пока на запястье отпечатывался символ светлой и чистой любви. Мужчины мастерски выводили контуры полумесяца, периодически делая паузу, и заполняли пустое пространство специальной краской. Николай не чувствовал боли, так как привык и не к такому, и все это время следил за Аней. Он не ведал, действует ли у нее наружный анестетик так же, как у него. Не знал, высок или низок у нее болевой порог, но Аня старалась быть непоколебимой, и взгляд ее был блуждающим.

Когда контурные машинки остановились, а иглы перестали пробивать запястья, на небе рассыпались мелкие звезды. Их было так много и светили они так ярко, будто бы алмазное мерцание. Серебристая луна взошла, прочно закрепившись на темно-синем полотне. А вместе с ней прочно закрепилась та первая любовь, считавшаяся сродни чуждой и порочной.

— Не могу поверить, — обнимая Николая за шею, лепетала Аня. Прохладный ветер трепал ее волосы, но это было незначительным в момент, когда внутри разгоралось пламя. — Неужели мы правда сделали это?

— Увековечили наши чувства на запястье? — Николай зарылся правой ладонью в ее волосы.

Аня кивнула головой. Раскрасневшееся запястье ныло, и Коля коснулся его губами, пытаясь забрать неприятную боль.

— Скажи, наша любовь безумная? — вдруг спросила она.

Так ли безумна эта любовь? Если раньше Николая терзали смутные сомнения на этот счет, то теперь все было иначе. Он знал, что их любовь — это нечто большее, чем просто безумие. Потому ответил:

— Больше. Она сокрушительная.

Простодушная улыбка закрепилась на ее устах, а мелкие ямочки появились на щеках.

— Ты правда так сильно меня любишь?

— До луны и обратно.

***

Таинство осенней ночи спустилось на город. В кромешной тьме, с едва заметным проблеском луны, Николай сидел на полу, подмяв под себя ноги, и смотрел невидящим взором в панорамное окно. Сон проходил мимо него, а голова была тяжелой от заполонивших ее мыслей. Он много думал о том, что случилось с ним за последнее время, настолько сильно погрузившись в этот процесс, что шорох за дверью заставил его дернуться. Нерешительность ночного визитера проявлялась в шагах, которые то приближенно, то отдаленно улавливались Николаем. Но затем шаги стихли, и скрипнула дверь.

— Не спишь? — шепотом спросила Аня, просунув голову в дверной проем.

Футболка и штаны, которые Коля дал ей для ночевки, мешковато и чересчур по-домашнему висели на ней. В сумраке Николай не видел ее смущения, но был уверен в том, что она ощущает себя неловко. Особенно в его вещах и с растрепанными волосами.

— Проходи, — сказал Коля и услышал, как дверь со скрипом закрылась.

Отливающая серебром луна послужила им светом. Аня присела на пол, подмяв под себя ноги, и обвела Колю блуждающим взором. В свете луны его кожа казалась неестественно бледной, лицо отчего-то онемело, а губы слегка подрагивали. Он старался ничем не выдать себя, однако Аня, вспомнив, каким он был несколько часов назад, заподозрила нечто неладное.

— Ты почему не спишь? — поинтересовалась она. — Кажется, уже совсем поздно. Завтра ведь матч.

Взор