без сложных оружейных сталей. Честное конструкционное железо своего времени. Простая изолента, не важно, чёрная или синяя. Творение смертных, для целей земных. Полный антипод небесного оружия древних времён, куда более бесчеловечных, чем нынешние.
Но в них обоих была Воля и Сила. Не от мира Сего, или гниль от скверны Его. Она была.
Но у каждого из них были Предназначение и Личность, что вели по Путям.
Медленно наливаясь своим Правилом Имён, меч, потерявший отсутствие имени своего, выходил на рабочую мощность.
Жалкая надежда, сломленная гордость, проросшая из пепла. Мерзкий ответ на вечный вопрос.
Что оставим мы после себя?
Даже если ничего не останется, даже если планета умрёт, сожранная нами заживо. Даже если Пути Потомков – Прах.
Могилы пропитаются тем, что мы всегда, не желая этого, оставляли после себя. Не Славой. Не Честью. Не Величием.
Но если не остаётся уже ни гордости, ни надежд, этой склизкий, невзрачный, но Связанный с нами “цветок” – чем не эпитафия? И даже если ничего более не останется, оно выжжет Вселенную в последней молитве по нам.
Выше злата, выше жизни, выше чести, выше смерти.
Полное, безграничное, совершенное. Неостановимое и нестираемое.
То, что верно всегда. Даже в темноте разбитых надежд.
Отчаяние.
Красный успел раньше.
Глава об Осколках, Связях и итогах.
Я Был – и Небыл. Застыв на Грани, грозящей разделить меня на нежизнеспособные частицы, я балансировал на тонких нитях Связей.
Нельзя было качнуться ни в одну сторону. Только идти куда-то, по извилистой дороге толщиной в Ничто, балансируя на своих Связях под порывами Ветра Перемен.
Перемен.
Перемен.
Пепел скрипит на зубах, как будто тело и не прикрыто надёжной маской. Плащ держит воду, тепло, но как же под ним преет тело.
Небо чёрное, но это не ночь, и не грозовые тучи. Нет, тут проблема другого рода.
Я медленно дышу, контролируя сердцебиение и темп траты кислорода. Картриджи для регенерации недёшевы, а спокойно дышать атмосферой поверхности могут только модификанты.
Будто кто-то пустит пятилетних людей-плюс в это месиво.
Где-то здесь засел дойч. Хрен бы и с ним, да не получается.
Сидишь, вглядываешься, слушаешь. Как и остальные, на той и этой стороне.
В ладони сжат метательный снаряд. Липучка, источник радиосигнала, химический обогреватель. Такие вот штуки нынче делает “Рубин”.
Небо многое изменило в жизни и войне.
На тело вновь, от темноты и тишины, накатывает страх.
Что делаем мы здесь, на просторах варварской Саксонии? Что важного командование рассчитывает найти в бункере через два квартала? За что мы сражаемся здесь, на поверхности, под тёмным сводом бдящих Небес?
Мягкий толчок, пониже плеча. Вспышка тепла, жара сквозь теплоизолирующие слои.
Чёрт, сука! Где ты?!
Вспышка.
- Когда-то, мы были лучше.
Этот разговор звучал бы не так странно, не происходи он на высоте в две тысячи тридцати четыре метра над уровнем моря.
На экранах повсюду горят какие-то графики, диаграммы, кадры кратеров двухкилометрового радиуса, оставшихся от иных городов.
Что может быть глупее – два человека стоят на площадке горящего небоскрёба и ведут странные разговоры?
Только вид на две луны, неторопливо бегущие по небосводу, освещающие камень по левую руку.
Мне не нужно бросать взгляда вниз, чтобы знать о беде, происходящей в городе. Нет пожаров, нет дыма. Чистый город вдруг заснувших людей.
Не говоря ни слова, я протягиваю руку к мечу. До противника, что устроил всё это, каких-то пятнадцать метров. Если правильно сгруппировать ноги, использовать все доступные возможности тела, он не успеет достать своё оружие.
Пусть думает, что я ударю именно так. Рывок, объединённый с высвобождением меча из ноже, удар. Секунда, не более, если всё правильно сделать.
Традиционно, благородно, на мечах.
Какая, к чертям кошачьим, схватка на мечах, если у него катана?
- Писанной истории уже две тысячи лет, а мы всё ещё топчемся на месте. Предки высадились в этом мире, основали города, а что делаем мы? Сражаемся с драконами мечами и арбалетами?!
Понеслась моча по трубам. Ненавижу пафосные речи.
Аура, мана, ци, ки, чи – да что угодно, короче – наноботы – медленно выполняют свою программу. Форма корпуса, формулы составляющих веществ. Проверка работоспособности модели. Подготовка материала для взрывной сборки инструмента.
- Мы слишком сыто живём! Рождаемость падает, гомосеки повсюду! Демографические прогнозы говорят о катастрофе! Но я исправлю человечество! Я поверну колесо истории вспять! Я…
IMI Micro Uzi под 14,7мм из монокристаллического обеднённого урана. Прекрасное оружие времён, куда более цивилизованных, чем наши.
Проводив взглядом четверть головы, упавшую на платформу, я презрел инструкцию и не стал подходить к краю, чтобы проверить, не уцепился ли преступник за карниз, или так не улетел ли на припрятанном реактивном ранце. Некоторые психи на диво изобретательны.
Касание возле уха активирует рацию.
- Центр, преступник обезврежен.
- Принято, агент. Ожидайте.
Обеими руками провожу по лицу, словно пытаясь стереть, содрать этот дурацкий грим. Повезло же с генетикой, сколько не жри, всё равно, тело и рожа позволяют загримировать под очередного школьника, “лучшего друга” какого-то поехавшего.
Как я ненавижу шизофреников.
Верныргли под персерсным соусом – это нечто.
Плоть – мясо это назвать затруднительно, слишком мало ощутимых волокон - просто тает во рту, порождая симфонию вкуса, поэму ощущений. Заключительный аккорд тепла в животе отдаётся влагой в уголках глаз.
Восхитительно.
И даже мыслей нет о цене.
Я медленно выплываю из гурманного удовольствия, смачивая тепло вкусового салюта тёплым, но уже не горячим, чаем.
Жизнь – прекрасна.
Мрачная девочка лет двенадцати, одетая в исключительное “ничего”, без трепета ступает с помоста на гору коричневой плоти. Делает два шага по склизкой коже, балансируя руками.
Всего два шага – третий приводит её в ложемент, чем-то напоминающий кишку. Эти ворсинки, розовая слизистая, складки, лёгкие трепет и пульсация.
Молча она ложиться-соскальзывает ногами вперёд, ударяясь головой с короткими белыми волосами по мягкому ложементу.
Стены коричневой плоти смыкаются с двух сторон, герметизируя ложемент. Но я успеваю увидеть, как выстрелом расширяются её зрачки. Да, прямое нейронное соединение – это больно.
Она немая с рождения, побочный эффект модернизации ЦНС. Когда выбор стоит между немотой, глухотой и идиотией, приоритеты разработчиков очевидны. Тем более, если заодно можно снизить либидо и фертильность, не переходя грани стерильности. Никому не нужны ни скандалы с “детскими” беременностями, ни комиссия от Приказа по Обеспечению Рождаемости и Клонированию.
За спиной отчитываются операторы. Их реплики проходят мимо сознания, оставляя лишь суть. Все эти нервы А-10, подсоединение
