Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
Чистовича из отдельной роты медицинского усиления армии (ОРМУ), в ней три врача и шесть медсестёр, ну а дружинниц в крайнем случае из местного населения подберёшь. Прикажи только их быстрее разгрузить и найди им жильё.
— Товарищ начсанарм, помещения для жилья есть, — вмешался подошедший Захаров. — Тут, домах в пяти, недалеко от госпиталя жили немецкие врачи. Все эти квартиры в полном порядке, я их забронировал. Разрешите, я прибывших сейчас же туда провожу, там и разгрузимся?
— Что же, очень хорошо. Впрочем, одного человека можно и здесь оставить. Майор Алёшкин потрудился хорошо, я ему подарок привёз!
С этими словами он отодвинулся от двери, и из-за его спины выглянула улыбающаяся Шуйская.
Военсовет армии решил, что «разводы», проведённые по приказу начальника политотдела, ни к чему хорошему не привели, а только затруднили работу медучреждений и штабов. Всё равно люди, сошедшиеся на войне, стремились как-то встретиться, и это приводило к ненужным поездкам, отлучкам из частей. Кроме того, в большинстве случаев они и по своей специальности сработались, и их разъединение отразилось на работе. По крайней мере, так произошло у Неустроева.
Таить греха нечего, Борис обрадовался возвращению Кати, в трудные моменты хирургической работы её помощь ему была необходима, но показать эту радость перед всеми он, конечно, не мог, только смущённо пробормотал:
— Большое спасибо, товарищ полковник. Товарищ Шуйская, комната операционных сестёр находится на четвёртом этаже, вам покажут. Пройдите туда, переоденьтесь и возвращайтесь в операционную.
— Товарищ Алёшкин, ты, конечно, понимаешь, что такую большую помощь тебе санотдел армии даёт не за красивые глаза. Дело в том, что в ближайшее время, по крайней мере в течение 10–12 дней, ваш госпиталь будет единственным армейским лечебным учреждением в городе. Часть госпиталей переброшена через вас, мимо города, вперёд на побережье, где сейчас идут ожесточённые бои, другая часть находится на подходе. Всё это время вам придётся выдерживать значительный наплыв раненых и больных. Кроме того, и эвакуации от вас не будет, фронтовые госпитали находятся в движении. Сколько раненых вы сможете разместить в этом здании?
Борис переглянулся с Павловским и решил на всякий случай немного преуменьшить то число, о котором они говорили между собой.
— Человек пятьсот, наверно, сможем.
— Так, — усмехнулся Скляров, — значит, рассчитываем на восемьсот, а то, может быть, и девятьсот! Я тебя, Борис Яковлевич, уже хорошо изучил, так что вот на эту цифру и ориентируйтесь! Ничего, ничего, справитесь, — прервал он Алёшкина, пытавшегося что-то возразить. — Санитарный отдел армии будет находиться на западной окраине Таллина, в дачном поселке Кондога. Как выберется свободная минута, приезжайте, доложите, как дела. Пока же ежедневно с нарочным присылайте сводки о движении раненых. Ну ладно, пока, больше мешать не буду. Армейский хирург Брюлин к вам, наверно, завтра заглянет, посмотрит, что и как. До свидания.
Никаких новых событий в этот день не произошло. Отработав в операционной ещё пару часов и уступив своё место за операционным столом Николаю Евгеньевичу Чистовичу, Борис вместе с ним, как со старшим по группе ОРМУ, распределил врачей и медсестёр по сменам. Они организовали их чередование в операционно-перевязочном блоке с таким расчётом, чтобы каждая смена могла отдыхать не менее восьми часов.
Покончив с этим делом, Борис отправился в свою комнату, там он застал Игнатьича и Джека. Старик заявил, что он будет жить на первом этаже вместе с санитарами, а Джека Борис оставил у себя.
Отработав смену в операционной, к Борису пришла Катя. Не будем описывать радостные минуты свидания, которые испытали эти двое, и перейдём к описанию следующего дня 27 госпиталя в Таллине, тем более что он начался не совсем обычно.
Глава пятнадцатая
С утра, после завтрака, пользуясь тем, что теперь врачей-хирургов прибавилось, Алёшкин решил заняться административной работой. Прежде всего он поручил Игнатьичу взять одну из дружинниц и вместе с ней привести в порядок бывший кабинет главного врача: вставить стёкла в одну из рам, провести тщательную уборку, добавить необходимую мебель, снять немецкую вывеску на двери и попросить медсестру Нину Куц, бессменную оформительницу стенгазеты госпиталя, написать на картонке: «начальник госпиталя», картонку эту прикрепить к двери кабинета. Затем вместе с пришедшими Захаровым и Павловским они обошли ещё раз все помещения. Следуя указаниям начсанарма, Алёшкин распорядился во всех палатах второго и третьего этажа поставить двухъярусные койки. Как мы уже упоминали, эти разборные койки в большом количестве лежали в одном из углов двора.
Осмотрев кухню, они вновь убедились, что котлы и плиты позволят накормить и напоить до тысячи человек в сутки, но выявили также и то, что имеющимся в госпитале штатом поваров обеспечить нормальную работу пищеблока при такой загрузке не удастся. Добавить людей из дружинниц было невозможно, их уже распределили между операционно-перевязочным блоком и отделениями. Мужчины-санитары несли караульную службу и переносили раненых. Борис и Захаров задумались. Неожиданно выручил Павловский, он сказал:
— Ведь начсанарм разрешил в связи с увеличением числа коек нанимать людей из местного населения на временную работу. Вот и выход!
— Да, наймём, — возразил Захаров, — это легко сказать! Конечно, мы могли бы им поручить мытьё посуды, чистку овощей, корнеплодов и т. п., но как с ними разговаривать? Ведь они почти все русского языка не знают… Я вот, когда указатели распределял, пока санитар прибивал стрелки, пытался с некоторыми жителями, из подворотни выглядывавшими, поговорить, так в ответ только одно и слышал: «русский не понимай».
— Есть выход, — заявил Павловский. — В домике, где я поселился, вместе с хозяевами живёт молодая женщина. Я с ней познакомился, она знает русский, эстонский и немецкий языки. В 1940 году она приехала вместе с мужем из Советского Союза. Он служил в одном из новых советских учреждений, созданных после присоединения Эстонии к СССР. Перед приходом немцев он ушёл в партизаны и, как ей сообщили, в одном из боёв погиб. Хозяева дома выдавали её за родственницу, она жила у них как своя. О том, что она знает немецкий язык, никому не говорили. Немцы считали её эстонкой, конечно, не знали о её муже и не трогали. Мне кажется, это очень серьёзная женщина. Хорошо бы её вообще взять в штат госпиталя дружинницей и использовать как переводчицу. Ведь в будущем с немцами столкнёмся, всё равно придётся переводчика искать. Да и здесь, в Эстонии, мы не знаем, сколько простоим.
Борис внимательно посмотрел на Павловского, так, что тот слегка смутился, и задумчиво произнёс:
— А как звать эту женщину?
— Ася, — не задумываясь, ответил Павловский.
— А, значит, даже так? Значит, Ася? — усмехнулся Борис.
Павловский
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
