— Демон! Демон! — завопил что есть мочи санитар, увидев Леху, развалившегося в кресле из кабинета главврача, и умчался за подмогой.
«В общем-то нормальный мужик этот Джеймс Черт, но шалопай тот еще, и шутки у него плоские, — отвлеченно подумал Леха, взяв яблоко с подноса. — И вообще… пора удирать».
В ожидании посетителей Алексей нервозно захрустел яблоком, а все его микрофибры души, единогласно согласные с его холодным разумом, в унисон пропели: «Пора, брат, пора!»
Глава 3
ПОРА УДИРАТЬ!
Уж мы не будем углубляться в дебри следующих нескольких часов, не побоюсь этого сказать, пыток, которые пришлось вынести Лехе в стенах, а правильнее будет назвать — застенках, этого жуткого заведения. И санитары и врачи, примчавшиеся по зову сердца на безумные крики очевидца, чей глаз в течение долгих тягучих мгновений торчал в глазке 66-й, ай да что там — 666-й палаты, который и застал Круглова на месте невероятного преступления, все они без колебаний решили начать операцию-экзекуцию, не дожидаясь официального рассвета, то бишь начала рабочего дня. За такую неслыханную наглость Алексею пришлось вновь ощутить на своей шкуре несколько ударов электрошоком, вдохнуть полной грудью отнюдь не веселящего, а, скорее, снотворного газа, получить несколько лошадиных доз успокоительно-паралитических инъекций, ну и само собой разумеющееся, парочку обязательных, но оттого не менее крепких ударов по телу в целом и по голове в частности.
Как ни старался Алексей на этот раз погрузиться либо в боевой транс, либо в анабиотический сон, ничегошеньки у него не вышло. Душевный трепет перед скорой свободой, помноженный на опаску разума, перед не менее скорой возможностью превратиться окончательно и бесповоротно в растение никак не давали ему сосредоточиться. Он и так и так пытался настроиться на спокойное принятие реальности, для перехода в иное ПСИ-состояние, но не смог. Когда же до его разума добрались и начали его разрушать коварные сыворотки мозголомов, его сознание, судорожно хватавшееся за соломинки таявшей воли, начало проваливаться в темный омут беспамятства. Сколько это продолжалось, трудно сказать. Алексей, словно пловец, выбивавшийся из сил, то всплывал на поверхность, дабы сделать глоток «воздуха», то вновь уходил под холодную толщу сумрачного болота. В мгновения всплытия Леха открывал глаза и видел одну и ту же картину: расплывчатые фигуры в белых халатах и яркие лампы, бьющие прямо в лицо.
В очередной раз он открыл глаза и, сфокусировав зрение, увидел огромный шприц с черной жидкостью в руках одного из врачей. Второй врач, освободив Лехину руку из ремней, подставил ее коллеге для укола. Алексей попытался провести прием, но не смог. Его тело, словно набитое опилками, не повиновалось. Движения были медленны и слабы. Врач только крепче схватил его руку, давая возможность коллеге ввести препарат Круглову в вену, что последний без особого труда и сделал. В месте укола начало жечь, будто в вену вогнали не сыворотку, а улей с дикими пчелами. «Огонь» разгорался, перекинувшись с руки на тело, голову и другие конечности, и этот пожар «затушить» уже было нечем. Хотя…
— Кыо-ома-анди-ырр, все хорошо, мы-ы зде-ыесь! — как в замедленной прокрутке, сквозь «вату в ушах» услышал Круглов. — Се-еййча-ас те-эбе по-оле-эгча-ае-эт! Де-эржись, Командир!
И действительно, звук ускорялся, обретая привычную скорость, становился отчетливее и понятней.
— Ко-омандир, это-о мы-ы, это мы! — произнес склонившийся над ним врач уже нормально звучащим голосом Антипа или Архипа, что, впрочем, в данной обстановке было неважно. Главное, что врач сорвал с себя маску, за которой скрывалось лицо Архипа или Антипа, что в принципе тоже неважно, потому как второй врач тоже сорвал с себя маску, явив взору Круглова лицо, идентичное лицу напротив.
— Командир, это мы Архип и Антип! — дружно произнесли они (хотя он уже и сам понял «ху из ху») и начали отвязывать Круглова от стола. — Мы за тобой!
Братья сняли обессиленного Алексея с хирургического стола и, взяв его под руки, вывели прочь из операционной.
Переступая через лежавшие повсюду тела отключенного бескомпромиссными хуками и апперкотами персонала заведения, троица продолжила путь мимо бесновавшихся палат с душевнобольными. Обстановка с «безжизненными» телами и воплями умалишенных напоминала картины в лучших традициях «Обители зла».
— Что так долго? — спросил Алексей как ни в чем не бывало: силы возвращались на удивление быстро. — И что это за эликсир вы мне вкололи? Какой-нибудь «зомбиратор» Кранкэйнштейна?
— Это кровь! — сказал Антип.
— Кровь нашего дракона, Горыныча, — уточнил Архип. — Фердинанд сказал, только она поможет с любым недугом справиться.
От этих слов кровь самого Алексея, сдобренная кровушкой дракона, прилила к его враз порозовевшему лицу: из-за него пошли на убой Союз и Аполлон!
— Не волнуйся, Командир, дракон жив-здоров, а еще и отгул получил как заслуженный донор, — словно прочитав его мысли, произнес Антип. — Фердинанд поначалу вообще планировал из него ведро нацедить, дабы тебя нормально ополоснуть, но Фавнус отговорил, поэтому обошлись в буквальном смысле малой кровью.
Словарный запас у братцев значительно обогатился, отметил про себя Алексей, а вслух спросил:
— Кстати, а где сатир?
Близнецы вздохнули и переглянулись.
— Фавнус нынче при смерти, — принес страшную весть в дурдом Антип.
— Умирает в страшных муках, — добавил Архип. — И никто из наших джедаев…
— Сэнсэев, сатир мудрецов наших величал сэнсэями, — поправил брата Антип.
— Короче, никто из них ничем не может помочь Фавнусу, — договорил Архип и замолчал.
Алексей, уже почти восстановившийся после всех этих экспериментов над своей самой уязвимой частью личности, то есть разумом (душе и телу меньше кренделей досталось), захотел уточнить симптомы сатировского недуга, но не успел: чья-то коварная рука нажала кнопку автоматической разблокировки дверей, и толпа перевозбужденных пациентов, жаждавшая расправы над «приспешником дьявола», хлынула в коридор. С этой минуты Алексею и братьям стало не до разговоров.
Взвинченные психи, движимые единой идеей, оказывается, гораздо более неудобный (потому что непредсказуемый) противник: они нападают все скопом, лезут, царапаются, кусают и, что характерно, не падают с первого удара, видимо, потому, что у них мозги и так набекрень, и первая серия ударов по черепу только немного вправляет им эти самые мозги и лишь сильнее их подзадоривает.
Поэтому, пока Алексей с близнецами пробились к выходу, они уже существенно подвыдохлись, а впереди оставалось еще несколько десятков метров по открытой асфальтированной местности до заветного колодца, то бишь канализационного люка с порталом.
— Еще один рывок — и мы дома, — выдохнул Антип, отшвыривая прочь наседавшего противника, кажется, «Наполеона Бонапарта».
— Колодец сразу за круглой маленькой лужайкой, — подсказал Архип, подминая под себя очередного «Ганди» и этого настырного «Наполеона». — Беги, Командир, мы прикроем!
