во внутренние покои замка. Тут же появился Эмрис и присоединился к остальным.
— Господин премьер-министр, — сказал он, протягивая руку, — рад познакомиться с вами. Я очень долго этого ждал. Меня зовут Эмрис.
Премьер-министр как-то растерянно пожал руку; что-то в высоком джентльмене показалось ему знакомым.
— Зачарованный… — непонятно для самого себя пробормотал он. Затем, переключив внимание на текущие дела, он сказал: — Если больше не надо фотографироваться и ждать всяких консультантов, полагаю, мы можем начинать? — Он демонстративно взглянул на часы.
— Долг действительно тяготеет над некоторыми сильнее, чем над другими, — глубокомысленно ответил Эмрис.
Премьер-министр снова взглянул на него — как будто пытаясь вспомнить, где мог видеть этого человека. Не преуспел и повернулся к Джеймсу.
— Видимо, вы догадываетесь, что я возмущен вашим вмешательством в дела моего правительства. Я пока не знаю, чего вы хотите достичь в той игре, которую затеяли. Но вы глубоко ошибаетесь, если думаете выиграть.
— Похоже, ошибаетесь вы, мистер Уоринг, — дружелюбно ответил Джеймс. — Это не игра. Поскольку я король, я имею право заниматься государственными делами — и это право, должен заметить, старше самого парламента. — Уоринг набрал воздуха, собираясь оспорить это утверждение, но Джеймс еще не закончил. — Более того, мне кажется, вы берете на себя лишнее. Ведь вы руководите моим правительством, а не своим. Несмотря на внесенные вами значительные конституционные изменения, я хотел бы напомнить вам, что вы служите по велению монарха. Когда вы проводите заседания своего кабинета, вы представляете короля. На самом деле, мистер Уоринг, вы мой премьер-министр и занимаете свой пост по моему желанию. Поэтому я буду вмешиваться в дела моего правительства тогда, когда сочту нужным.
Уоринг посмотрел на него с холодной ненавистью.
— Чего вы хотите? — прошипел он.
— Раз уж вы спрашиваете, я отвечу, — благодушно произнес Джеймс. — Я хочу еженедельно проводить обсуждение ваших программ, политику и ход социальных реформ, которые я намерен предложить. Я хочу быть в курсе законопроектов, который вы собираетесь принять, и которые мне предстоит утверждать. Я хочу знать обо всех министерских назначениях, отставках и перестановках до того, как они произойдут. Короче говоря, я хочу точно знать, как работает мое правительство во всех своих подразделениях.
«Клинический идиот» — подумал про себя Уоринг и усмехнулся. — Ну что же, я тоже скажу вам, чего хочу. — Его голос стал хриплым от плохо сдерживаемой ненависти. — Я хочу, чтобы ваши коварные планы как можно скорее разоблачили. Я хочу, чтобы вы и все подобные вам зажравшиеся аристократы были преданы заслуженному забвению, а ваша корыстная система унаследованных привилегий навсегда исчезла. Короче говоря, я хочу, чтобы вы и всё, за что вы ратуете, сгинуло.
Джеймс бесстрастно посмотрел на посетителя, подавляя сильное желание двинуть его в челюсть.
— Вы сказали про унаследованные привилегии, верно? Раз уж вы подняли этот вопрос, давайте посмотрим, что я такое унаследовал.
— А то вы сами не знаете! — каркнул премьер-министр. Враждебность исходила от Уоринга, как ядовитые испарения.
— Итак, во исполнение этой самой преемственности, — невозмутимо продолжал Джеймс, –в прежние времена король прежде всего стал бы главой англиканской церкви. Сейчас этого нет. Первый референдум отделил церковь не только от государства, но и от монархии, так что церковной власти меня лишили. Второй референдум объявил Содружество распущенным, тем самым лишив монарха титула главы бывших британских колоний и протекторатов. Короче говоря, я теперь не увижу своего изображения даже на двухпенсовой марке. Третий референдум распустил Палату лордов и отменил все наследственные титулы, заменив их системой пожизненного пэрства, которая гарантирует, что никто в дальнейшем не может передать по наследству дворянский титул.
Уоринг слушал изложение своего многоходового плана по демонтажу и упразднению монархии, мысленно ставя галочки в списке выполненного. Ему стало интересно, не упустит ли чего-нибудь Джеймс.
— Референдум номер четыре санкционировал переход всех королевских земель в распоряжение правительства, национализировал королевские резиденции и распространил на королевскую семью обязательства по уплате налогов. Королевские коллекции произведений искусства, библиотеки и обстановка дворцов и замков были национализированы, а все ценные предметы переданы в доверительное управление британскому народу.
— Да, вовремя спохватились, — с удовольствием вставил Уоринг. — Раньше надо было, да ни у кого духу не хватало это сделать.
— Таким образом, — невозмутимо продолжал Джеймс, — я не унаследовал ни резиденций, ни коллекций произведений искусства, ни бесценных сокровищ любого рода, ни лимузинов, ни автомобилей или экипажей, ни лошадей, ни королевских яхт. У меня нет королевской свиты — нет камергеров, конюших, стюардов, костюмеров, йоменов, лакеев, кучеров, пажей или фрейлин. Я ничего не получал из государственного кошелька или за государственный счет. Оглядитесь, мистер Уоринг, вы увидите все мое наследство. У меня есть этот дом, это поместье, вот и все. После того, как будут уплачены пошлины на наследство, сомневаюсь, что у меня останется хоть что-нибудь. А пока я сам плачу за содержание дома и оплачиваю работу персонала. Ни один британский налогоплательщик не вложил в мое содержание ни цента. Я не жалуюсь — на самом деле, так мне даже удобнее.
Далее по части привилегий… Ну, скажем, мне выпала честь посещать местную общеобразовательную школу с крайне скудным финансированием; тем не менее, я имел удовольствие заниматься у преданных делу и перегруженных учителей, и мне повезло поступить в университет Данди, а не в Оксфорд или Кембридж. После окончания учебы я имел честь служить своей стране в вооруженных силах, где мне также была предоставлена привилегия служить в Афганистане, в Казахстане и в Судане. Вы не были в Судане, господин премьер-министр? Последние несколько лет я имел честь зарабатывать на жизнь в качестве управляющего этого поместья. В хороший год я мог бы надеяться получить около шестнадцати тысяч фунтов стерлингов, а за вычетом налогов мне осталось бы целых пять тысяч. Когда я стал королем, расходы увеличились астрономически, а вот доходы резко упали. Итак, мистер Уоринг, прошу ответить, что в моем положении позволяет вам говорить о привилегиях?
Премьер-министр тупо смотрел перед собой, ничего не отвечая.
— Иными словами, мистер Уоринг, — сказал Джеймс, — если моя жизнь в каком-то смысле является примером унаследованной привилегии, которую вы так рьяно стремитесь искоренить, то да поможет нам всем Бог.
Однако если предположить, что вы просто произносите трескучие, эмоционально окрашенные фразы с единственной целью — вызвать реакцию избирателей, чисто рефлекторную, заметим,
