член, признавайся? — грубо хватает меня пальцами за лицо, давит на щеки.
Должно быть, он имеет в виду Витю. Я зажмуриваюсь от боли и безысходности.
— Сосала, — выносит вердикт, не дождавшись от меня ответа. — Грязный рот! — бьет по губам так сильно, что я затылком встречаюсь со стеной.
Из недр груди вырывается тихий стон. Почему я не умерла от этого удара? Почему я все еще дышу?
Новый лязгающий звук заставляет меня разомкнуть веки. Марат быстро, нетерпеливо расстегивает ремень на брюках. Через пару секунд спускает с себя штаны вместе с трусами. Передо мной предстает эрегированный член. Длинный и тонкий, как карандаш.
— Открой рот, сука, — сжимает на шее ошейник.
Не открываю, и тогда он сильнее давит на ошейник. Грубая кожа врезается в кожу, не давая дышать. Я начинаю задыхаться. Лучше умереть, чем открыть рот.
— Открывай, сказал!
Стискиваю зубы так сильно, как могу. Тогда Керимов еще раз со всей силы бьет меня по губам. Рот слегка приоткрывается, и Марат проталкивает в меня член.
Запах мочи проникает в ноздри, заставляя снова задыхаться. Продолжая душить ошейником, Марат принимается насиловать меня в рот. Его длинный тонкий член-карандаш действительно доходит до самой глотки.
Не существует слов, чтобы описать, в каком состоянии я нахожусь. Паника, агония, страх, ужас, оторопь. Меня насилуют. И это только начало.
Но несмотря ни на что, я продолжаю искать выход. Я продолжаю судорожно соображать, как спастись.
И тогда я не придумываю ничего другого, кроме как со всей силы сомкнуть зубы и прокусить насквозь член Марата.
Глава 59. Спастись
Вместе с истошным воплем Керимова рот затапливает кровь. Ее настолько много, что я начинаю давиться. Но все еще не размыкаю зубов, стискиваю их, пока они не встречаются друг с другом.
— Сууукаааа, — верещит и сам оттягивает меня за волосы от своего члена.
Марат продолжает вопить не своим голосом, упав на колени, а я с ужасом понимаю, что во рту у меня не только кровь, а кое-что еще. Выплёвываю фонтаном и вижу кусок… члена.
Господи, я откусила Марату член!
Керимов валяется на полу возле меня, продолжая истошно вопить. Я же в шоке гляжу то на него, то на кусок его откушенного члена. И вдруг понимаю, что это мой шанс. Другого не будет.
Судорожно расстегиваю на шее ошейник. Пальцы дрожат, путаются. Керимов все это время кричит, схватившись за пах, до меня ему нет никакого дела. Кое-как совладав с ремешком, подскакиваю на ноги и несусь к выходу из номера. Выскакиваю в коридор и мчусь, куда глаза глядят, теряя по дороге туфли.
В голове хаос. Мыслей нет, есть только инстинкт самосохранения.
Спастись. Я должна спастись.
Выбегаю на лестницу и несусь вниз по ступенькам. Добежав до первого этажа, выруливаю в лобби отеля. Здесь яркий свет, люди. Бегу под их удивленные взгляды.
На улице в меня бьет ледяной октябрьский ветер. Верчу головой по сторонам, не зная, куда податься дальше. Наверное, часов двенадцать ночи, но для центра Москвы это детское время. Толпы прохожих снуют по тротуару, на дороге оживленный трафик. Поворачиваю направо и бегу. Не знаю, куда. Просто прямо.
Октябрьской ночью температура на улице немногим выше нуля, но я не чувствую озноба. Даже ноги без обуви не ощущают ни сырости, ни холода. Меня сейчас греет адреналин, что шарашит в крови похлеще, чем во время прыжка с парашютом.
Прохожие оглядываются на меня. Не каждый день встретишь на улице сбежавшую невесту. А с таким безумным видом — тем более. Не обращаю ни на кого внимания. Даже на идиотов, которые кричат мне что-то вслед.
Спастись. Надо спастись.
Я бегу до тех пор, пока легкие не начинают гореть огнём, и я не сгибаюсь пополам. Каждый новый вдох даётся с мучительной болью. Приваливаюсь к стене здания, чтобы не упасть на тротуар.
— Девушка, вам плохо? — сразу же звучит рядом вопрос от неравнодушного прохожего.
Жестом показываю, чтобы уходил. Я не могу говорить. Да и вряд ли простой прохожий мне поможет.
А кто мне поможет? Куда податься? К кому?
Эти логичные вопросы нагоняют новую волну паники. Мне некуда идти! Не к кому! Домой не могу, отец сразу сдаст меня Керимовым, если не убьёт раньше, узнав, что я натворила. Остается только Полина, но она переехала к Стасу, а я не знаю, где он живет. Да и лучшая подруга — это первый человек, у которого меня будут искать.
Тогда куда? К кому-то из однокурсников, одноклассников? Я не знаю их адресов. Да и все они были сегодня на моей свадьбе, а сейчас уже пьяные ложатся спать.
Я все-таки падаю на тротуар, осознав, в каком безвыходном положении нахожусь. Опираюсь спиной на стену здания, поджимаю под себя ноги и принимаюсь раскачиваться из стороны в сторону. Снова кто-то из прохожих подходит спросить, не нужна ли мне помощь.
— Можно пожить у вас? — спрашиваю, не стесняясь.
Услышав такой вопрос, шарахаются подальше.
Нужно совладать со страхом и паникой. Думай, Даша, думай. Куда ты можешь податься? К кому? Хотя бы на время.
К Вите не могу, он снимал тот дом. Арендодатель наверняка пересдал его другим квартирантам. К Витиной маме? О Боже, нет, я не посмею появиться у нее на пороге. Что я скажу бедной женщине, у которой один сын погиб, а второй находится в сизо по моей вине? К тому же она теперь обо мне не лучшего мнения. Наверняка ведь знает, что я бросила Витю.
Кто еще есть?
Никого.
Хоть сегодня на свадьбе и были почти все мои однокурсники и одноклассники, а близких из них — только Полина. Я всегда была одинока. Вот у Вити много друзей. Я даже завидовала ему иногда. Взять хотя бы Соню с Димой, к которым мы несколько раз за лето ездили в гости с ночевкой…
Не успеваю закончить мысль, потому что меня словно молнией прошибает.
СОНЯ И ДИМА!!!!!
Подскакиваю на ноги и выбегаю на дорогу, принимаясь ловить машину. Но они только объезжают меня, громко сигналя, мол, чего, дура, выбежала на проезжую часть. Наконец-то останавливается старенькая иномарка. Водитель опускает стекло у пассажирского сиденья и вопросительно глядит на меня.
— Можете отвезти меня в Подмосковье?
— Куда именно?
— Я точно не помню название посёлка, но зрительно дорогу знаю. Двадцать километров от МКАДа по Варшавскому шоссе. Я покажу дорогу.
— Пять тысяч.
