Пауза.
— Когда ты был на острове Флека? — спросила она.
— Семь месяцев назад.
— Ты вроде рассказывал, что он очумелый киноман?
— У него в коллекции практически все фильмы.
— Назови человека по фамилии Любич, которого ты знаешь.
— Эрнст Любич, постановщик комедий в тридцатые года.
— Только киноману может показаться забавным назвать подставную компанию на Каймановых островах именем легендарного голливудского режиссера!
Мы долго молчали. Потом я сказал:
— Флек заплатил Макколлу, чтобы тот нашел, чем можно меня уничтожить?
Элисон пожала плечами:
— У нас нет прямых улик, потому что Флек мастерски заметал следы. Но мы с частным детективом решили, что, скорее всего, это так.
Я откинулся в кресле и думал, думал, думал. Отдельные кусочки этой дьявольской головоломки неожиданно сложились в моей голове в четкую картину. Последние полгода я жил с уверенностью, что вся эта ужасная катастрофа, выпавшая на мою долю, была всего лишь происками судьбы. Что все случилось по теории катастроф под названием домино, когда падение одной фишки влечет за собой падение всех других.
Теперь я все понял: все это было подстроено и хорошо оркестрировано. Для Флека я был всего лишь марионеткой, с которой можно играть как вздумается. Он решил меня уничтожить, возомнив себя высшим духовным существом, которому позволено дергать за все веревочки.
— Знаешь, что больше всего в этом деле приводит меня в недоумение? — спросила Элисон. — То, что ему требовалось раздавить тебя. Ведь если бы ему просто вздумалось купить сценарий, заменив имя на титуле… черт, мы бы сумели договориться. Но он вместо этого норовил перегрызть тебе аорту, сонную артерию и все другие сосуды. Как ты умудрился вызвать такую испепеляющую ненависть с его стороны?
Я пожал плечами. Не знаю, вот только с его женой мы очень подружились. Хотя… что вообще-то произошло между мной и Мартой? Пьяное объятие, не больше… причем все произошло вдалеке от бдительного ока персонала. Разве только предположить ночное наблюдение с пальм…
Стоп! Это уже полная паранойя. Если верить Марте, они с Флеком к тому времени уже практически разошлись. Так почему его должно волновать то, что мы невинно миловались на пляже?
Но его, по-видимому, это действительно волновало — иначе зачем тогда устраивать мне такую кошмарную жизнь?
Если только… если только…
Помнишь фильм, который он тебе показал? «Сало — 120 дней содома». Потом ты еще удивлялся, зачем он подверг тебя столь неприятному испытанию? И что он говорил в защиту Пазолини: «Все просто. То, что показал Пазолини, это и есть фашизм в его самой чистой, до-технологической форме: вера в то, что у тебя есть право — привилегия — осуществлять полный контроль над другими человеческими существами вплоть до абсолютного лишения этих существ чувства достоинства и человеческих прав; лишить их индивидуальности и относиться к ним как к функциональным предметам, которые можно отбросить, когда в них уже не будет необходимости…»
Не в этом ли заключалась цель всех его злобных упражнений? Не хотел ли он на деле доказать себе, что у него есть право — привилегия — осуществлять полный контроль над другими человеческими существами? Не вписывается ли фактор Марты в это уравнение? — ведь его общение с ней могло убедить его, что я и есть самая подходящая цель для его манипуляций… Или все дело в зависти, в необходимости разрушить чью-то карьеру, чтобы спрятать явное отсутствие таланта у себя самого? В его распоряжении безумные деньги. Наверняка рано или поздно таких людей одолевает скука. Скука, когда слишком много Ротко на стенах, когда «Кристалл» всегда под рукой, когда знаешь, что «Гольфстрим» или «Боинг-767» домчат тебя куда угодно, стоит только пошевелить пальцем. Неужели он почувствовал, что настало время использовать свои миллиарды, чтобы сделать что-то оригинальное, экзистенциально-чистое? Взять на себя роль, которую может взять на себя человек, у которого есть больше, чем всё. Конечный творческий акт: изобразить из себя Бога.
Я не знал ответа на эти вопросы. И мне было наплевать. Мотивы Флека были его мотивами. Все, что я знал, было: за всей моей бедой стоял именно Флек. Именно он руководил моим падением, как генерал руководит осадой замка: сначала бейте по фундаменту, затем смотрите, как рушится все сооружение. Его рука контролировала все, и меня в конечном счете.
— Дэвид, ты в порядке? — вывела меня из раздумий Элисон.
— Да…
— Я понимаю, трудно сразу с этим смириться. Настоящий шок.
— Могу я попросить об одолжении?
— Все что угодно.
— Попроси Сьюзи сделать ксерокопии всех этих документов… и оригинала моего сценария.
— Ты заставляешь меня нервничать.
— Ты должна мне доверять.
— Ты только скажи…
— Нет.
— Дэвид, если ты все запутаешь…
— Тогда я буду в еще более мерзком положении, чем сейчас. Что означает: терять мне нечего.
Она потянулась к телефону и вызвала помощницу:
— Радость моя, сделай ксерокс со всех этих бумаг, пожалуйста.
Через полчаса я смог все забрать. Еще я быстро соорудил себе бутерброд с копченой семгой и сунул его в карман пиджака. Затем поцеловал Элисон в щеку и поблагодарил за все.
— Пожалуйста, не делай глупостей, — попросила она.
— Если сделаю, ты узнаешь первой.
Сев в машину, я положил пухлую папку на сиденье рядом. Затем похлопал себя по карманам, чтобы убедиться, что не забыл записную книжку. Сначала я поехал в Западный Голливуд, остановился у книжного магазина и нашел то, что мне было нужно. Потом заскочил в интернет-кафе, которое находилось рядом. Открыв записную книжку, я набрал электронный адрес Марты Флек. В графе с пометкой «от» я проставил адрес кафе, но намеренно не указал своего имени. Затем набил восемь строчек из книги, которую только что купил:
Я мог бы дважды умереть,
Пред тем как вечно онеметь.
И вот мне кажется порой —
Бессмертье — третий случай мой.
Сладчайший искушенья плод —
От двух смертей моих оплот.
Мы знаем лишь, что есть раздел:
Ева — и Рай, земной предел…[31].
И кстати, было бы очень приятно получить от тебя записку. Твой друг, Эмили Д.», — добавил я в конце и нажал на «отправить», надеясь, что это все-таки ее личный адрес.
Если нет, если Флек контролирует каждый ее шаг, тогда — я рассчитывал на это — он может принять записку за невинное послание от приятельницы… или — в самом худшем случае — Марта успеет связаться со мной раньше, чем он успеет прочитать текст.
