Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
уже не осталось, а труба в стене не сдвинулась ни на миллиметр. Если бы я сумел освободиться, то вышиб бы подвальную дверь, это несложно…
Музыка прерывается очередной сводкой новостей, и я чувствую, как София напрягается всем телом. Я тоже. Пожалуйста, безмолвно умоляю я, пусть она не таким образом узнает о смерти матери.
Мы только что получили самые свежие новости о рейсе № 79. Находящаяся в командировке редактор газеты «Телеграф» Элис Даванти опубликовала эксклюзивный материал из первых рук о том, что происходит на борту захваченного самолета.
Меня охватывает такое облегчение оттого, что самолет не разбился, что я пропускаю первые несколько слов из репортажа Даванти и вслушиваюсь в него, лишь уловив упоминание о Майне.
– Мамочка!
…Многие станут осуждать ее за то, что она поставила безопасность своей семьи выше жизней сотен пассажиров рейса № 79. Когда я пишу эти строки, меня окружают родители, дети, бабушки и дедушки. Семьям этих пассажиров, несомненно, придется приложить немало усилий, чтобы понять, почему жизни их близких должны стоить меньше, чем жизнь ребенка одной-единственной женщины.
Снова слышится голос ведущего, который обещает самую свежую информацию в ближайшее время, и София пытается сесть прямо.
– Папа, а что эта женщина говорит о мамочке?
У меня кровь в жилах закипает от ярости. Я не стану объяснять это Софии, не позволю ей чувствовать себя виноватой. Не позволю ей плохо думать о матери, когда Майна сделала то, что, уверен, сделала бы на ее месте любая мать.
– Она говорит… – Я осекаюсь, чтобы не расплакаться. – Она говорит, что мамочка любит тебя больше всего на свете.
Ночной воздух прорезает шум автомобильного двигателя. Наша дорога ведет лишь к заброшенной ферме. Сюда не приезжает никто, кроме тех, кто здесь живет, а обитаем тут только мы, тетя Мо и еще одна женщина, которая появляется несколько раз в год на выходные. Может, это ее машина? Зачем ей приезжать сюда в такой час? Я потерял чувство времени, но до рассвета осталось совсем немного.
На мгновение я ощущаю призрачную надежду. Наверное, Бекка одумалась. Может, мои слова дошли до нее, она поняла, что полиция рано или поздно ее схватит…
Вот только слышу я не дизельный двигатель, что означает – вряд ли это полицейская машина.
Родители Бекки? Или кто-нибудь из их активистов? Если визитеры явились, чтобы перевезти нас в более безопасное, как им кажется, место, то у нас появится шанс ускользнуть. Им придется освободить мне одну руку, чтобы отстегнуть наручники от трубы. Надо быть наготове. Я представляю, как врежу любому появившемуся левым или правым хуком, в зависимости от того, какую руку освободят первой. Вырублю его, подхвачу дочь на руки, затем быстро по лестнице в кухню и на улицу.
Снаружи раздаются шаги. Негромкие. Осторожные, словно кто-то тщательно их контролирует. Идет вдоль фасада. Заглядывает в окна, возможно, чтобы убедиться, что в доме никого, кроме нас, запертых в подвале. Никто не услышит наших криков.
Куда мы направимся, когда убежим?
Бекка брала мои ключи от машины, когда доставала шприц-тюбик. Если она бросила их на прежнее место, я схвачу ключи, пока мы бежим по дому, и поеду в центральное полицейское управление, где работаю. Там наряды дежурят круглосуточно.
Но она могла положить их куда угодно. Не исключено, что они у нее в кармане. Поиски ключей могут стоить драгоценного времени. Лучше бежать. Через заднюю дверь, где нас не ждут. Через забор и дальше по парку, где нас не сумеют преследовать на автомобиле. Может, это и действительно лучший способ скрыться – не тратя время на поиски ключей. Просто поскорее выбраться отсюда.
Я начинаю разминать пальцы на руках. Они были стиснуты несколько часов, и я едва чувствую их. Распрямляю и сгибаю их по очереди, и вскоре онемение сменяется покалыванием. Я двигаю плечами, затем разминаю пальцы на ногах и подтягиваю колени к груди.
– Папа, что ты делаешь?
– Зарядку. Хочешь присоединиться?
София ползет на пятой точке, пока не прижимается спиной к стене. Заводит руки за спину, смыкая их в невидимый замо́к, а потом мы вместе поднимаем ноги и наклоняем головы вправо-влево. Бекка второпях не закрыла засыпное окно угольного желоба бетонным блоком, и я с радостью вижу свет от лампочки около порога и вдыхаю свежий воздух, пусть и холодный.
– Теперь мы с тобой сделаем нечто типа треугольника. Нижнюю часть тела вперед, вот так, затем вытяни ноги, подними их вверх и попробуй, можешь ли коснуться ступней кончиками пальцев. Спину держи прямо, вот так. – У меня получаются две стороны треугольника, а у Софии – все три, и сердце мое ликует от любви к ней. – Отлично. И долго ты можешь продержать…
Мы изумленно переглядываемся, когда стихают звуки дверного звонка.
– У двери кто-то стоит.
– Знаю, конфетка.
– Надо открыть.
Почему они звонят в звонок? Что-то тут не так. Если Бекка побежала к своим соратникам за помощью – даже если она пережила кризис совести, – они бы знали, где мы. Мы вряд ли открыли бы дверь.
Кто же там?
Ответ на этот вопрос следует в ту же секунду: раздается удар в дверь, разносящийся по всему дому.
– Холбрук, открывай!
Дочь смотрит на меня, узнаёт свою фамилию, и лицо ее озаряется радостью. Я предостерегающе качаю головой, шепчу «тс-с-с», пока соображаю, что же происходит, хотя противное сосание под ложечкой уже все мне сказало.
Это ростовщик. Он молотит в дверь.
– Я знаю, что ты дома. Там радио играет.
– Папа. – София с трудом становится на колени и трясет меня за плечо. – Кричи! Здесь кто-то есть! Они могут нас спасти!
– Дорогая, этот человек нас не спасет, он…
Что? Бросит нас? Изобьет меня до полусмерти? И Софию тоже? Слишком ужасно это даже представить.
Началось все с текстовых сообщений – ты просрочил оплату, – затем продолжилось передачей по «Ватсапу» фотографий моей машины, дома, садика Софии. Я из кожи вон лез, чтобы совершать платежи, но это было нелегко, когда Майна не знала и не могла знать, зачем мне нужны деньги.
– На нашем совместном счете почти ничего нет, – говорила она. – Ты не мог бы подбросить туда пару сотен?
Майна делала то же, и меня пару дней пробирал пот, когда я изображал, будто забыл, о чем она просила, а после заводил очередную кредитную карту. Я зарабатывал больше нее. Еще в самом начале, когда взяли первую ипотеку, мы выработали систему, по которой каждый вносил на совместный счет одинаковый процент от своей зарплаты.
Первый «визит» произошел через полгода после появления в «Ватсапе» фотографий. Я вышел со службы, а когда направился в сторону автобусной остановки на перехватывающую парковку, почувствовал, что за мной кто-то
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
