этом поговорили. Я буду держать сие в уме. И если задолжаю тебе много… жертв. Ты сильно-то не надейся. Но ежели задолжаю. Я одарю тебя с радостью и нежностью, от всей души. Потому что это мой долг тебе. Долг чести. А горевать, возвращая его тебе, было бы бесчестьем. Обиду бы тебе и боль принесло вместо услады сердцу. Мне будет нетрудно, Рун, не горевать, а нежной быть. Надо лишь вспомнить, кто ты для меня и сколько сделал всего. Что ты мой рыцарь, и мой друг, с которым я навек прощаюсь.
– Спасибо, конечно, – улыбнулся Рун. – Но по-моему, люди настолько не управляют своими чувствами, как тебе кажется, голубка моя. И феи тоже.. Ты испугаешься, расстроишься, и хорошо если не заплачешь.
– Глупенький ты, Рун, – произнесла Лала исполненным чувств приязненных голоском. – Я же тебя люблю. Мне будет больно при расставании. Я буду горевать об этом. Может и заплачу. Даже наверняка. Но от этого. И когда станет больно от этого, мне будет не до испуга из-за поцелуев. К тому же только так я могу тебя отблагодарить за всё, что ты делаешь для меня. Мне это дорого – то, что ты мой рыцарь. Поэтому со всей нежностью, заинька. Ты получишь все мои долги, сколько бы их не накопилось. Я теперь буду внутренне к этому готова.
– Ну ладно, – успокоился он.
– Смотрю я, много ты думаешь о жертвах, милый, – проронила Лала с иронией.
– Не без этого, – признал Рун весело. – Как там мои успехи в твоих снах? Надеюсь, без лягушек всё обходится?
– Ты вовсе мне и не снишься даже, – покраснев, сказала Лала.
– То-то я каждую ночь только и слышу «Рун, Рун».
– Это я тебя не во сне зову. Плохо обнимаешь, вот и напоминаю, что надо покрепче бы.
– Ого! – подивился он с юмором. – Складно сочиняешь. И быстро так нашлась. Вот это фея.
– Лучше расскажи мне, котик, что там в твоих снах, – придумала как перевести тему Лала. – Что-нибудь происходит?
– Я мало помню, – посетовал Рун. – Но происходит точно. Иногда просыпаюсь со звоном стали в ушах. Или как будто дрался с кем-то всю ночь, ну, мысленно, мысли заняты поединком. Только почти сразу уходит всё, лишь проснёшься. У меня там есть учителя. Вот их я запомнил. Троих. Кажется их больше, но запомнил троих. Все эльфы. Один учит стрельбе из луков, арбалетов, метать кинжалы, такому всему. Этот добрый очень, словно отец родной. Всегда душевно как-то… относится. Есть тот, что учит драться без оружия, руками. Он по-другому со мной себя ведёт. Собранный извечно и спокойный. Ни с добром, ни со злом ко мне, просто делает своё дело, обучает, и всё. Но старательный. А третий… учит с оружием разным обращаться. С мечами, кинжалами, топорами, палицами, много чем. Более всего с мечами. Этот страх как любит голову мне с плеч снимать. Прямо забавляет его как будто. Ставит против себя, несколько секунд, и раз, плюхаешься мордой в песок, или в траву. За несколько мгновений мне голову снимает обычно, два-три удара, и всё. Когда голова падает лицом вверх, бывает вижу, как тело моё хватается руками за воздух, прежде чем завалиться, а из шеи кровь фонтаном.
– Какой ужас! – испуганно прошептала Лала.
– Да не бойся, это же всё сон, даже и не больно совсем. Я уж как-то и привык, – усмехнулся Рун. – Так-то он доброжелательный. С ним интересно. Кажется. Рассказывает мне много. Как надо в бою себя вести. Только я почти ничего не помню, Лала. Помню, что порой он много рассказывает. А что рассказывает… так, отдельные фрагменты, совсем коротенькие запомнились. Например помню, как он мне говорил, что в интенсивном бою на мечах нужно полагаться в основном на интуицию. А интуиция, говорил он, это в действительности опыт. Ум уже запомнил многое из того, что было ранее, но не смог облечь это в слова, в какие-то выводы сознания, но он уже знает, что будет, и потому словно предугадывает, и ты ощущаешь, что сейчас последует удар сюда, и противник сделает то-то и то-то. По тому, как противник встал, по тому, как распределил вес, по тому, как начал замахиваться или отшагивать, по движению его тени, по звукам, иногда даже не видя, что происходит, ты чувствуешь, что будет, знаешь точно, что произойдёт, и должен просто следовать этому чувству. Это не предвиденье, хотя многие принимают его за таковое. Это опыт и только он. Вот сие ярко отложилось из того, что он мне рассказывал. И всё. А беседа кажется была длинной. Он вообще любитель поговорить, по-моему, тот эльф.
– Может всё же отменить чары, заинька? – сочувственно предложила Лала. – Лицезреть своё тело обезглавленным. Это кошмар какой-то! Я не представляла, что так будет.
– В кошмарах ты думаешь, что всё по правде. А там я точно знаю, что нет, вот что занятно. Поэтому не страшно, – успокоил её Рун. – Странно, немного неприятно. И только. Начнёт утомлять, развею сам, ты же мне дала такую возможность. Просто мне кажется, всё это мало что даёт. Ну как научиться, когда не помнишь ничего? Крупицы малые. Эх, жаль! Хотелось бы ратное дело разуметь. Зато эльфов вижу. Они же похожи на настоящих? Они так и выглядят?
– К тебе, Рун, являются эльфы, которые жили на самом деле. В их истинном обличии, какое у них было. С их истинными характерами. Они не похожи на настоящих, они всамделишные. В точности такие, какими были при жизни. Если моя магия правильно сработала.
– Выходит, я единственный из людей, быть может во всём нашем мире, кто видел настоящих эльфов и даже говорил с ними, – промолвил Рун задумчиво.
– Быть может так и есть, милый, – кивнула Лала.
– Это дорогого стоит, – оценил он её волшебство. – Ещё один твой дивный дар. О котором многие не помыслят и мечтать. Лала, а какие они вообще? Эльфы. Тебе известно что-нибудь о них? Мне дедушка рассказывал когда-то, что вычитал из книг, но правда ли это или нет, он и сам не был уверен, да и многое уж забылось с тех пор. Знаю, что их кажется несколько рас есть, и живут страх как долго, и ещё стреляют метко очень, никто с ними в этом не сравнится.
– Я эльфов мало встречала, Рун, – поведала Лала. – У нас в стране их… побаиваются, не очень пускают, послы, купцы, учёные. Мастера различных искусств. Вот только их, и то под присмотром. У эльфов иммунитет к магии, она на них почти не действует, потому
