никогда не додуматься. О ходжа, требуй, я все исполню.
– Хорошо, – кивнул Насреддин, выдирая халат из рук мираба. – Ты напишешь дарственную, по которой передашь реку и землю присутствующим здесь людям.
– Что? Опять дарственная? – вскричал Шарифбек.
– Простите, кази, но у нас мировая. Но смотри, Хасан, если ты откажешься, то дело будет возобновлено.
– Да будет так, – быстро проговорил кази, которому не терпелось покончить с крайне неприятным делом. К тому же у него просто не повернулся бы язык отправить своего друга к палачу. – Если ты нарушишь условия, которые выдвигает ходжа…
– Я понял, я все понял! Я все сделаю! – затараторил трусливый Хасан.
– А ему, – палец кази уперся в застывшего посреди комнаты мельника, – всыпьте тридцать палок по пяткам.
– А-а! – закричал в ужасе мельник, но двое стражников, стоявших наготове, мгновенно подхватили его под локти и выволокли вон из дому.
– А мука? – спросил Насреддин.
– Какая еще мука?! – надулся Шарифбек.
– Мука, что была украдена у людей.
– Э-э, пусть забирают. Все, уходите! – Шарифбек устало откинулся на подушки и закрыл глаза.
– Благодарю, о справедливейший, – поклонился Насреддин, а с ним и остальные, кто был в доме. Старательнее и яростнее всех склонял голову Хасан, стоявший на коленях, так, что едва не разбил себе лоб.
Когда дом опустел, кази открыл глаза и обвел взглядом комнату. Наконец-то гадкий Насреддин оставил его в покое! О всевышний, какое блаженство заключено в тишине и отсутствии этого нечестивца. И впервые кази задумался, а не послать ли все к шайтану, уединившись где-нибудь в укромном тихом уголке. В конце концов, за многие годы кази Шарифбек скопил приличную сумму денег, которая позволит ему безбедно дожить до самой старости, не думая ни о чем. Решено! Завтра же он пошлет прошение казикалану прислать на его место другого кази, и пусть тот разбирает с Насреддином, если ему будет угодно.
При мысли о райском уголке вдали от Насреддина Шарифбек почувствовал, как его душа вновь наполняется сладостной легкостью, а счастье начинает переполнять его. И это было так восхитительно, что Шарифбек крепко зажмурился, боясь спугнуть удачу. Да, именно так он и поступит завтра. Впрочем, почему завтра, а не сегодня?
– Эй, принеси мне бумагу и перо, срочно! – крикнул он слуге, широко распахивая глаза, и как только слуга исполнил его приказание, Шарифбек взялся за дело со всем доступным ему усердием.
Глава 22. Волшебные бараны
– Саид, ну почему ты такой тяжелый и несговорчивый человек? – в который уже раз повторил Насреддин. – Я должен уехать, понимаешь?
– Не понимаю, – продолжал стоять на своем Саид. – Разве вам у нас плохо?
– Останьтесь, – поддержала мужа Гульнора. – Вы нам совсем не мешаете. И даже наоборот.
– Вы столько для нас сделали, что мне не расплатиться с вами и по гроб жизни? – добавил Саид.
– Ты говоришь как базарный торгаш. По-твоему выходит, что я теперь должен вечно висеть на вашей шее? Ну уж нет, не дождешься! Ты, верно, забыл, чему я учил тебя.
–Да, конечно, я помню про взаимопомощь – у меня хорошая память. Но дело вовсе не в том: я просто не хочу с вами расставаться!
– Ох, Саид, Саид. Мне тоже тяжело расставаться с вами, с вашим прекрасным селением, с людьми. Но пойми, есть еще много мест, которые мне хотелось бы посетить, а я стар, и нужно торопиться.
– Но как же мы без вас?
– Мне кажется, вы уже взрослые, и вполне обойдетесь без меня, – вскинул седые брови Насреддин.
– Я имел в виду не нас с Гульнорой, а всех людей. Ведь они только почувствовали вкус жизни. Вы подарили им свободу. Да, больше нет банды Мустафы (хотя, я думаю, что кое-кто и спасся), нет жадного бая Зарифа, нет проходимца муллы, нет скряги мираба, но они могут вернуться. А не они, так кто-нибудь другой обязательно попытается занять их место.
–Мне с вашей помощью удалось сделать главное – дать людям уверенность в том, что справедливость существует. Один человек тут бессилен. За свободу нужно бороться сообща, и когда люди поступают так, их не победить никому.
– Да, но кто-то должен вести их за собой!
– Вот ты и веди.
– Я? – Саид очумело уставился на ходжу, сидящего рядом на топчане с пиалой в руках.
– И не смотри на меня так, а лучше налей чаю, – протянул ходжа пиалу.
– Но я не смогу! – Саид поднял чайник и наполнил пиалу ходжи.
– Глупости! Ты все сможешь. Всего лишь нужно думать головой и действовать сообща, как я уже говорил.
– А если… если у меня не получится? Тогда все, чего вы добились, пойдет прахом. Неужели вам нисколько не жаль потраченных сил?
– Саид, нужно верить в себя. И в людей.
– Вера – это одно. Но я не знаю, как подступиться к прохвостам. У меня нет вашей хватки.
– Ищи их слабости, играй на них.
– Слабости?
– Ну конечно! Это вовсе не сложно. Нужно всего лишь быть наблюдательным, уметь слышать и видеть то, что другие просто не замечают.
– Вам легко говорить, – вздохнул Саид. – У вас-то есть дар видеть и слышать.
– Не говори глупостей. То никакой не дар, а умение, которое можно и нужно развивать, – устало произнес Насреддин. Он не мог придумать, как развеять пустые сомнения Саида и придать ему уверенности в себе. – Вот, к примеру, возьмем Нури.
– Возьмем! – с готовностью отозвался Саид, делая серьезное лицо.
– Какие ты заметил у него слабости?
– Слабости? – задумался Саид, задрав голову и почесав за ухом. – Он обожает деньги!
– Ну, эта слабость присуща многим. Еще?
– Не знаю… Он любит играть в кости и очень злится, когда проигрывает, но остановиться уже не может.
– Еще?
– Я не знаю, ходжа! Не мучьте меня, прошу вас – это выше моего понимания.
– И все же. Ты много раз замечал главную слабость Нури, но никогда не заострял на ней внимания. Просто ты многим вещам не придаешь большого значения, а в нашем деле нередко бывают важны едва заметные мелочи.
– Я наблюдал ее много раз? – переспросил Саид.
– Уверяю тебя, это так. – Ходжа отхлебнул из пиалы, поставил ее и оторвал небольшой кусок от свежей лепешки, испеченной руками Гульноры. – Твоя жена хорошая хозяйка. Ее лепешки вкусны и прямо тают во рту.
Гульнора, отвернув лицо, зарделась от похвалы. Но Саид, казалось, не слышал сказанного ходжой. Его лоб испещрили морщины, выдававшие внутренне напряжение молодого человека.
– Еще он обожает возиться со скотиной, – вдруг воскликнул он. – Я прав? Хотя оно и странно при его положении.
– Прав, но не совсем. Нури действительно имеет к
