— Тогда почему вы сердитесь?
Он молча посмотрел на Маргарет, притянул к себе и обнял.
— Никогда, — пробормотал он, — никогда больше не повторяйте такой ереси.
…ей никогда не было так уютно и спокойно, как сейчас, когда они лежали, прижавшись друг к другу, и она чувствовала ровное глубокое дыхание Энджела, его особый запах, стук его сердца. Она и не знала, что у мужчины может быть такая приятная на ощупь кожа… Маргарет поглаживала носочком туфельки его ногу. Ни один ее ухажер не мог с ним сравниться.
— Давайте пока оставим это, — сказал Энджел. — Вам нужно время, чтобы все забылось. А потом…
— Потом? — подтолкнула его Маргарет.
— Потом я дам вам книжку.
— Какую?
— Анатомический атлас.
— Зачем? — после секунды изумленного молчания спросила девушка.
— За тем, чтобы вы изучили неочевидные под одеждой отличия мужчин и женщин.
— Почему вы сами не можете мне этого объяснить?
— А как вы себе это представляете? — осведомился Энджел с каким-то странным выражением на лице.
— Тогда покажите.
Он прикрыл глаза ладонью и пробормотал:
— Как? Как вы смогли дожить до такого возраста и… в годы моей моей юности даже запертые в монастыре двенадцатилетние девицы — и то ухитрялись узнать!
— Узнать что? Ну Энджел! — Маргарет нетерпеливо его затормошила. Он некоторое время молчал, видимо, собираясь с мыслями, вздохнул и проворчал:
— Почему этим вообще не озаботилась ваша мать? Она что, решила отложить это до вашей свадьбы?
— При чем здесь моя свадьба?
Энджел вперился в нее пронизывающим взором и медленно произнес:
— Маргарет, как вы представляете себе первую брачную ночь?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — пожаловалась девушка, вконец запутавшись. — Какое отношение чья-то брачная ночь имеет к вашим объяснениям? Почему вы не можете мне просто показать?
— Если я вам покажу, то ваша девственность необратимо пострадает.
— Почему?
— Господи, до чего я дожил… — с тоской пробормотал Энджел. Маргарет возмущенно посопела. Наставник скрывал от нее что-то важное, а туманные намеки она терпеть не могла с детства. Но из Энджела клещами ответа не вытащишь, если он сам не хочет рассказать, поэтому девушка не стала настаивать на немедленном срыве покровов.
— Как вы сюда попали?
— Ваш родители снова поставили зеркало в гардеробной. Наверное, надеялись, что вы вернетесь или Лонгсдейл найдет способ вас выследить, — Редферн сел и стал застегивать рубашку. — Куда вы хотите — в замок или в Авентин?
Маргарет притихла. Он выжидательно смотрел на нее.
— Я должна сказать маме и папе.
Энджел нахмурился, отвел взгляд и опустил голову.
— Я был неправ, когда запретил вам встречаться с ними, — наконец сказал он. — И был неправ, когда вынудил вас оставить дом.
— Вы меня не вынуждали.
— И к чему это привело? Я едва смог вас защитить, и если вы намерены остаться, то не надо заставлять себя из-за меня… — его тон становился все более раздраженным, и Маргарет мягко сказала:
— Я себя не заставляю. И тогда не заставляла, и сейчас.
— Я не хотел… и сейчас не хочу, чтобы вы виделись с ними. Но…
— Почему не хотите? — спросила Маргарет. Наверное, Энджел опасался, что ее семья причинит ей вред, но колоть его тем, что не все семьи такие же, как его собственная, было неправильно. Особенно сейчас.
— Вы сможете встречаться с ними так часто, как захотите. Впрочем, если вы решите остаться здесь, то я… — Энджел сжал губы, но потом все-таки с усилием выдавил: — Мы придумаем что-нибудь с вашим обучением, если… если вы хотите продолжить.
Это далось ему нелегко, и он угрюмо замолчал. Маргарет знала, как тяжело ему признавать свою неправоту и уступать другим. Она взяла его за руку и шепнула:
— Я скоро вернусь. Дождитесь меня.
Глава 24
17 сентября
Сегодня утром последние матросы с «Кайзерштерн» отправились восвояси. Дело можно было считать закрытым. Натана такой результат, понятно, не устраивал, однако поделать с этим он ничего не мог. Почти весь департмент до сих пор разгребал последствия городского бунта, которые вызывали ностальгию по революционным временам и декрету «пуля на месте» за уголовные преступления. Кроме того, даже если Бреннон и не был бы занят с утра до ночи, то он все равно не мог придумать, что делать с Ройзманом. Он пока не видел не то что способа привлечь гада к суду, но даже способа доставить его в этот самый суд.
— Сэр, к вам миссис Шеридан, — доложил дежурный, и Бреннон обреченно кивнул. Все равно она до него доберется. Ей наверняка есть, что сказать, хотя комиссар предпочел бы, чтоб она оглашала свое мнение где-нибудь в другом месте.
— Добрый день, Марта, — с некоторой настороженностью начал он. — Как там Пегги? Прости, что не заходил…
— Она опять ушла, — тихо сказала Марта. Натан опустил бумаги, которыми прикрылся, как щитом, встал и усадил сестру на стул. Она крепко сжала руку Бреннона.
— Почему? — прошептала миссис Шеридан. — Что ее тянет за ним? Почему после всего, что с ней было, она опять ушла к нему?
Натан молчал. Он даже не пытался прикинуться удивленным — потому что знал: Пегги все равно останется с Редферном. Комиссар не сомневался в этом с тех пор, как увидел их на корабле.
— Я ведь даже ни разу его не видела, — Марта наконец взглянула ему в глаза. — Скажи, почему она снова от нас ушла? Неужели мы любим ее меньше, чем этот… этот ее…
— Дело не в этом, — как можно мягче ответил Бреннон. — Не в том, что она вас не любит или думает, что вы ее не любите. Просто она… она… Марта, ты ведь поступила так же, когда встретила Джозефа.
— О Господи, — пробормотала сестра, — почему они всегда делают то, от чего мы стараемся их защитить?
Бреннон осторожно ее обнял.
— Я так старалась, — сдавленно сказала Марта, — все сделала, чтобы никто не вспомнил, что ее мать — из деревни, чтобы она была как леди! Чтобы с ней никогда не было того, что с нами! Почему, почему ей все это не нужно?
— Ей нужно, — неуклюже утешил ее комиссар. — Просто она, ну… наверное, наследственность…
— Джозеф на мне женился, а этот? Он же никогда на ней не женится! Что она будет делать, когда забеременеет? Куда ей пройти, если… — Марта судорожно выдохнула. — Какое там если! Он наиграется и выбросит ее вон, как кошку, а мы даже не знаем, где ее искать!
— Она сама нас найдет. Пегги может за себя постоять.
«Он ее научил», — подумал Натан: он уже не был уверен, что пироман выгонит Пег, даже если обрюхатит. Полный мучительной тоски взгляд, которым Энджел ее провожал, когда она уходила с семьей, крепко врезался комиссару в память. А уж как он на нее смотрел после того, как растерзал Доргернского матроса…
