Перед глазами все поплыло от слёз, я хотела закричать, что это не так, но только беззвучно открывала и закрывала рот, не в силах издать и звука.
«Все кончено» – эта фраза как-то сильно резанула слух, в ней было что-то обреченное. Он ведь так не хотел, чтобы я садилась в ту машину. Готов был на все, чтобы я не села в нее.
– Ты знал? – еле выговорила сквозь слёзы.
Он не сказал ни слова, но его глаза ответили утвердительно. Грудь сдавило, я вдруг явственно почувствовала запах гари, как будто пожар не в километре от меня, а совсем близко. В горле запершило от едкого дыма, я закашлялась, почувствовав, что задыхаюсь. Что-то тяжелое сдавило грудь и словно зажало ногу. Попыталась открыть глаза и на мгновение, всего на долю секунды, увидела пылающий потолок и объятую пламенем бабушкину люстру. Но стоило мне широко открыть глаза, я снова увидела Анри и его испуганное лицо, прежде чем чернота поглотила меня.
Глава 16. Встреча на приёме
Помню, когда была маленькой, всегда не хотела отпускать маму. Плакала, бесилась, даже на ноге у нее висела и прятала ее туфли на балконе. Тогда мама начала говорить, что идет вынести мусор или в магазин. Я просилась с ней, ревела, умоляла не уходить, пока однажды бабушке это не надоело.
– Она уходит в свою семью, к девочке, которая лучше и послушнее тебя.
Слёзы мигом просохли, я отпустила плащ матери, и она сразу же сбежала, будто бы только и ждала момента, чтобы покинуть эту квартиру и меня.
– Так будет лучше, – сказала бабушка тогда и вернулась к тому, что любила больше людей, больше меня – книгам.
С того момента я перестала плакать и капризничать, делала все, чтобы стать лучше той девочки, к которой каждый раз уходит мама. Я старалась, чтобы моя мать выбрала меня, но этого всегда было мало. В какой-то момент я сдалась и начала ее ненавидеть.
От любви до ненависти не так уж тернист путь: обидное слово, недопонимание или ужасное предательство от самого дорогого тебе человека.
Сколь бы не была спасительна темнота, она не длилась долго. Мир наполнился красками, теплом летнего вечера, с россыпью звезд на небе в окружении кровавой луны. Чирикают птицы, стрекочут сверчки и играет скрипка, там, где-то далеко, но чарующе красиво. Воздух больше не пахнет гарью, наоборот пьянит сладким цветочным ароматом густого сада. Мои переживания застыли в какой-то невесомости, но все равно больно. Касаюсь груди, там, где между ребер отдает болью печаль утраты. Не верю, не верю! Они живы, я уверена, они…Отец!
Перед глазами темнеет, дышать снова становится тяжело, зажмуриваюсь и боюсь открыть глаза. Боюсь, что это все было сном, а я сейчас проснусь в горящей квартире без шанса на спасение. Но разве такое возможно?
***
– Не поймаешь, не поймаешь! – звонкий детский голос заставляет подпрыгнуть на месте и открыть глаза.
Мимо меня, по вымощенной камнем дорожке, пробежала светловолосая девочка. Она направлялась к дому, построенному из белого камня. Огромному дому, что в обилии деревьев и кустов пропадал на фоне сада. Перед самым входом девочка остановилась, словно высматривая кого-то. Она смотрела в мою сторону, но, конечно же, совсем не видела меня, застывшую у большего куста сирени.
– Сью? – вырвалось у меня, при виде ее детского личика. Очаровательный ребенок, с красными от бега щечками, похожая на прелестную девочку с какой-нибудь рекламы кукол. Сколько ей лет? Десять? Нет, слишком высокая, думаю не больше тринадцати. Нескладная немного, как все подростки, но все равно безумно красивая, точно маленькая лесная фея в этом салатовом летнем платье. Не притворяется, как ее взрослая версия, а поистине невинное и нежное существо.
– Эй? Ты где? – заволновалась она, не найдя того, кого искала.
Отошла от двери на несколько шагов и принялась высматривать кого-то на узких, закрытых густыми кустами дорожках. Где это мы вообще? И почему я вижу Сью? Ведь раньше я бывала только в воспоминаниях Анри. Что в них забыла Лафает? Мои мысли прервал резкий вскрик девочки, я даже дернулась ей на помощь, помня, что во сне обычно ничего хорошего не происходило. Сделала несколько шагов и остановилась, под звуки заливистого смеха девочки.
– Попалась! – звонким голосом объявил парень, не сильно старше Анри в последнем, видимом мной воспоминании. Он безжалостно щекотал девочку, а та заливисто смеялась, попутно крича, что сдается.
– Ну и кто теперь самый быстрый в Романии? – парень отпустил девушку и, уперев руки в бока, задорно улыбаясь. Людвиг? Шаловливый парнишка, вздорный юнец, но отнюдь не тот, кто может убить кучу людей, лишь бы его не отправили из столицы, в которую он недавно вернулся. Людвиг, что покушался на собственного отца, за что его, собственно, и сослали.
Я не понимаю. Ведь всегда в кошмарах был Анри, я спасала его и просыпалась, в наказание переживая этот сон много раз. Он не снился мне лишь однажды и тогда сны сменились болезненной темнотой. Почему я здесь и вижу их? И разве Людвиг и Сью знали друг друга раньше? В книге все выглядело, как любовь с первого взгляда.
– Ты, конечно же, ты! – засмеялась девушка и отвесила шутливый поклон принцу. Он ответил тем же и даже, как настоящей леди, поцеловал ее маленькую ручку.
– Признание своего поражения уже полдела, леди, – ухмыльнулся самодовольно парень, а Сью тем временем сама ухватила его за руку и толкнула, подставив перед этим подножку. Принц, разумеется, обескураженно упал. Сью залилась смехом, а опешивший парень улыбнулся.
– Вам ещё надо попрактиковаться в проказах, мой принц, – с детской непосредственностью заявила она.
– Похоже, у меня появился ещё один учитель, – засмеялся парень, вставая и кланяясь девочке уже искренне.
– Ваш учитель приказывает вам угостить ее самыми сладкими пирожными в этом драном захолустье! – гордо вскинула голову девочка, еле сдерживая смех.
– Посольство курнейцев – захолустье? Что вы, леди! Такие слова поднимут неимоверный скандал. С этим нужно что-то делать! – наигранно возмутился парень, чем вызвал ещё больший смех маленькой Лафает.
– Предлагаю закрыть мой прекрасный ротик пирожным? Как вам идея? – кокетливо стрельнула глазками, пока парень предложил ей свой локоть.
Идиллия, как не посмотри. И это при том, что кто-то из них в будущем убьёт трех моих самых любимых людей в этом мире. Почему я не могу ничего с ними делать? Почему это произойдет? Если это прошлое, значит, я ничего не меняю? Что бы я здесь не делала — все бессмысленно.
