Книга Мой лучший враг - Елена Шторм

Восемь месяцев спустя

Иден

– Значит, последние тесты проходят хорошо? Вы по-прежнему справляетесь, никаких трудностей?

Кинан Рейм сидит напротив меня в экипаже и преувеличенно спокойно интересуется моей учебой.

– Мы отлично справляемся, – уточняю я. – Да и там ничего необычного. Подвалы, ловушки, бассейны с краской, в которых даже не утонуть. С тех пор как мы ловили василисков, и рассказать толком не о чем.

Честно говоря, я не знаю, насколько это хорошая идея. Ехать с ним почти полчаса вдвоем, делать вид, что мы снова примерная семья. Бесенок осторожно убедила меня, что так будет лучше, и я толком не могу сказать почему, но не стал возражать.

Я не думал, что мы с отцом начнем налаживать отношения. Но в последние месяцы, стоит признать, мы общаемся чуть чаще, чем я полагал, оставляя его с подписанным мною отказом от наследства. Потому что через пару недель после того дня он написал мне, что готов принять Келли и мой выбор.

Было очень непохоже на моего родителя: не ставить никаких условий в ответ и даже не уговаривать нас вновь объясниться под заклятиями.

Как тут было реагировать? Я не привык доверять его обещаниям, как он не привык доверять мне. Но сначала Келли начала замечать, что не случится ничего страшного, если писать ему о наших успехах иногда.

Потом он уговорил нас встретиться еще раз. Нейтральная обстановка ресторана, на удивление спокойный ужин, на котором никто никого не опоил и не подрался.

А потом отец, кажется, начал как-то хитро влиять на бесенка – так, что она заговорила, что мы все-таки семья, мне не обязательно прощать все на свете, но и спешить отказываться от родителя незачем. В общем, мы разговариваем лучше, чем в предыдущие четыре года. Сойдемся на этом.

– Ты нервничаешь? – наблюдает за моей реакцией отец.

– С чего бы?

– Я нервничал в день свадьбы с твоей матерью.

Выдаю ему неполную улыбку. Во-первых, не хочу, чтобы он углублялся в семейные воспоминания, – хорошего понемногу. Во-вторых, ни демона я не волнуюсь.

– Она на самом деле замечательная, – добавляет отец, глядя в окно. – Я мог бы сказать, что поздно это понял, но ты и так знаешь.

– Рад, что твое одобрение почти не сложно заслужить.

Мы едем в храм Стихий. По дурацкой традиции – раздельно с бесенком, и я не увижу Келли до самой церемонии. Старинная глупость: мы долго думали, уважить ее или просто тихо и по-быстрому окольцевать друг друга окончательно, но решили все же устроить родным и знакомым праздник.

У нас и так не самая обычная свадьба.

Свадьбы парных стихийников – это вообще отдельный разговор. Из поступивших на факультет одиннадцати парочек к концу года четыре отсеялись, туда им и дорога. А из оставшихся, видимо, никого уже не прогонят. И вот, все эти оставшиеся по весне дружно скрепляют свои отношения. Неделю за неделей кто-то женится. Пьянствует. Орет по вечерам. В выходные наш поредевший Парный факультет гуляет, а утром следующего дня преподаватели гоняют нас с удвоенным рвением, чтобы не расслаблялись. Не думал, что скажу это, но я устал от гулянок и думаю завязать с вином.

Мы с бесенком не последние, но, по-моему, она и так думала слишком долго. Решили бы вопрос осенью – сейчас жили бы себе спокойно.

Не то чтобы я так уж рвусь одеть ее в похожее на зефир платье, засыпать всякими лепестками и надеть ей на палец новое кольцо. Это штуки для девочек. Но почему-то у меня есть потребность запечатать наш союз.

В общем, сегодня наш день – после долгих месяцев учебы. Которые, кстати, прошли довольно весело.

В храме уже все готово и собрались гости. Я толком не слежу, как собирается небольшая толпа, просто говорю со жрецом в последний раз и встаю у алтаря. Жду, демоны бы меня побрали. Не знаю, сколько точно, но довольно долго.

Время растягивается, пока играет еле слышная музыка и под потолком кружатся шарики света.

А потом дверь шуршит. Я поворачиваюсь – и вижу, как она входит в зал. Под руку с бабулей. Аида Рилоз ведет к алтарю Стихий женщину, в которой я с маленькой задержкой узнаю свою избранницу.

Волосы как у королевы фей. Длинное платье. Какой-то букет, какая-то мишура – понятия не имею, наряд это, игра солнечных лучей или что другое, но она будто светится изнутри.

Обычно, когда я вижу ее в особенно интересных платьях, желание возникает одно: сжать за талию, со вкусом избавить от упомянутой одежды и побороться за гордость мужского племени в каком-нибудь необычном месте.

Но сейчас вся нежная тяжесть не там, где обычно в таких случаях, а в груди. Я даже вдох делаю через силу.

Красивая, бесенок.

Она наконец подходит ко мне. Улыбается.

– Ты не поверишь, чем я занималась в последние пятнадцать минут, – шепчет так, будто мы встретились утром в гостиной, а не у алтаря.

– Чем? – спрашиваю механически.

– Уговаривала Талию и ба не бежать и не менять всем гостям цветы в петлицах. А то белых, видите ли, не хватило.

Как-то она чересчур спокойна.

– Волнуешься, бесенок? – пытаюсь угадать.

– По-моему, все вокруг волнуются. И ты тоже. – Без пяти минут жена прожигает меня своими зелеными глазищами и добавляет невинно: – Ничего, я слышала, даже у самых самоуверенных мужчин так бывает. Все-таки сейчас семейные оковы сомкнутся на твоей шее.