Логнир вздохнул: нет чтобы просто поблагодарила.
– Бежим отсюда, пока они не проснулись.
– Постой, хозяин, Гарк кое-что слыхал об этих ведьмах. Они проснутся, и тогда нам несдобровать, будь мы хоть на другом конце твоего королевства.
– Что же делать?
– Гарк знает.
Гоблин прокрался к столу, взял солонку, аккуратно приподнял за волосы голову дочки, запрокинул и сыпнул в открытый рот соли. Странно, но ведьма не проснулась – лишь громче захрапела. А гоблин то же проделал и со старухой, после чего все втроем выбрались из дома.
– Что ты сделал, Гарк? – спросила эльфийка.
– Соль отбивает ведьмам память о последних жертвах – это позволяет им не бояться совести. Она ведь у них о-го-го какая – страшная и злопамятная!
– Кто? – не сразу понял Логнир.
– Совесть, кто же еще.
– Понятно. Мы все должны поблагодарить Аргиума, покровителя странников, за удачное избавление!
– Это тебя, хозяин, Гарк с госпожой должны благодарить, – торжественно сказал гоблин. Эльфийка промолчала.
* * *
Руины: разрушенные почти до основания стены, голые остовы башен, куски битой черепицы и кирпича. Вот и все, что осталось от гордой заставы. Не сохранилось ни одного тела – все растащили дикие звери. Лишь засохшая кровь и обглоданные кости на плитах двора.
Логнир стоял на коленях и плакал. Слезы текли по щекам и исчезали, прячась в светло-русой бороде. Он не стыдился своих чувств, ему было абсолютно все равно. И ни гоблин-слуга, ни эльфийская принцесса не могли его смутить. Они стояли у него за спиной и, не произнося ни слова, смотрели, как плачет на руинах, ставших могильным камнем для его воинов, бывший командир. Человек, которому много, очень много людей доверили свои жизни и который не уберег их от метких стрел и изогнутых клинков проклятых эльфов.
– Стоит ли этого ваша Бансротова Чаша? – не оборачиваясь, сиплым голосом спросил Логнир. – Стоит ли жизни вот таких преданных, чистых душой людей?! Солдаты, новобранцы, еще совсем дети… во имя чего они все полегли здесь? Ради куска металла и дерева?
– Альманарива стоит тысяч и тысяч жизней, – тихо ответила эльфийка.
– Какая такая чаша? – ничего не понял Гарк.
Логнир, не отвечая, встал с колен. Вытащил из ножен меч и указал им на пробивающиеся сквозь плиты, сплетенные из молодой изумрудной травы ветвистые символы, явно эльфийского происхождения.
– Что это значит? – глухо спросил он.
Эльфийка и гоблин подошли ближе.
– Таэль аэ райнэнн, – прочла она. – «Бойся леса».
– Не сомневался, – рыкнул Логнир и воткнул меч в зеленые стебли. Трава тут же начала сворачиваться и тлеть. Через миг на том месте остались лишь иссохшие серые травинки.
Не говоря больше ни слова, бывший сотник ныне не существующей двадцать первой заставы вложил меч обратно в ножны и по заросшей бурьяном дороге направился к большой равнине, простирающейся на западе. Девушка и гоблин пошли за ним…
* * *
Я шел по узкому коридору без дверей и окон, лишь вдали виднелся темный проход, уходящий глубоко вниз, в мрачные и столь бережно хранимые склепы под моей бренной обителью. Сколько же вас здесь лежит, мои старые враги и друзья, слуги и предатели, ферзи и пешки этой нескончаемой партии. Все вы осыпались прахом, а души ваши, моими заботами, никогда не познают покоя; один лишь я, с высоты своих претворенных в жизнь планов, с усмешкой взираю на то, что от вас осталось, глупцы. Как и прежде, моя мантия шелестит мне вслед, заглушая звуки шагов по пыльному мрамору пола. Я иду дальше.
Что-то еле слышно захрипело у меня в сумке на поясе. Я встряхнул ее как следует. Нет, не выберешься.
Я остановился, отголосок далекой бури, зловещего предзнаменования, донесся до меня сквозь саму разорванную ткань мира. Нет, конечно же, я знал, откуда берутся подобные предчувствия, и даже ждал чего-то подобного, и все же оно стало для меня неожиданностью. Приятной неожиданностью. Что, мой запертый друг, ты тоже это почувствовал?
Я достал из сумки круглую прозрачную склянку, по сути – большой хрустальный шар. В ней клубилось нечто среднее между туманом и дымом, но, как это ни странно звучит, в столь хрупком на вид сосуде надежно заточены отнюдь не проявления воды или огня – это всего лишь тень. Да, тень весьма могущественного существа. Существа, которое могло бы расстроить все мои планы, если бы вовремя не оказалось у меня в плену.
– Да, я вижу, ты это тоже учуял, – усмехнулся я. – Человечишка-некромант наконец решился. Еще одна скрепа пала, и эти беспомощные глупцы на небесах стали еще дальше от нас, стали еще слабее. Всего-то и надо вовремя подсказать, вооружить, направить. Послать ничтожных смертных сражаться и умирать за их правое дело. Ха-ха. И ничего не подозревающий мир уже начинает встречать свой конец. Выбить побольше этих… Что ты там шепчешь? О, угрозы, проклятия. Нет, ты не прав – это я раздаю проклятия. Я не угрожаю – ибо бессмысленно, – я лишь претворяю в жизнь свой план. Да, мой черный друг, ты знаешь, какой именно. Ты мог бы злорадно порадоваться моим неудачам: там, у этих мерзких эльфов, пять веков назад, или чуть раньше, в Темной Империи. Но ты не можешь не осознавать, что все мои неудачи (я не говорю – поражения) повсюду возместились моими победами. Орден Руки и Меча действует по моей указке, хоть и не осознает этого, гномы навечно лишены своих королей. Бездна и Хаос! Как близка от меня была Чаша, но нет, на этих неудачников нельзя положиться. И все же, мой друг, она вернется ко мне, и очень скоро… Что-что? Зачем мне ты? Ну, знаешь, будто я не рассказывал много раз тебе о моем плане. Прости, друг, но это твоя судьба – кто же виноват в том, что ты не учел всех мельчайших частиц своего эксперимента. Не увидел, куда приведет тебя твой темный ритуал и кому служил тот, кто помогал тебе его подготовить, – теперь тебе остается лишь биться о стенки своей стеклянной тюрьмы. Ну, зачем же так… Он уже давно мертв, хе-хе, не замедлил освободить место, как только стал мне не нужен. А ты слишком хотел покинуть тело того сумасшедшего императора и теперь знаешь, к чему это привело. Я поражаюсь тебе: почти три века пытаешься разбить склянку. Но она ведь окутана Эссенцией Боли, которая не выпустит тебя, если у тебя нет… Вот здесь уже осторожнее! Слишком разговорчив я становлюсь, едва не сболтнул лишнего. Мои верные псы доставят ко мне этого человека, а уж потом он принесет мне то, что нужно, и никакой одержимый своей яростью эльф с исполосованным лицом не сможет меня остановить…
Вот и проход. Какие кривые и узкие арки, кто только так строит… Да не мельтеши ты так в своей склянке, друг-полудемон. Тебе не выбраться – устал повторять… Жаль, что твой никчемный отец не смог сделать того, зачем был послан в этот мир. Его жалкая сущность так привязалась к этим никчемным пространствам, что ей не удалось совершить самую простую вещь – разрушить их, уничтожить, развоплотить. Тоже мне, повелитель демонов! Просто смешно… Да, ты сколько угодно можешь ненавидеть меня – мне все равно. Конечно же, именно я являюсь причиной твоей давешней войны с богами – этими ничтожествами… И это я – не они – обрушил на тебя заклятие абсолютного мора, который ты, прошу заметить… хм… так умело рассеял по землям своих врагов. Да, кровавый обелиск – настоящее открытие… Ты не мог умереть, пока не погибли бы все те, кто продал тебе свою кровь. Сколько их там было? Полный легион – тринадцатый? Как символично. Я знал, что ты всегда честно вел борьбу – никогда бы не опустился до того, чтобы убить людских правителей, – пришлось это сделать за тебя. Инстрельд Первый и все князья умерли, но я оставил в живых их сыновей и этого мальчишку Инстрельда Второго, который и объединил страну двести с лишним лет назад. Одним ударом я разрушил все, что создавал ты, и одновременно подготовил себе очень уютное гнездышко, как считаешь?
