Вещи из рюкзачка, сваленные на кровати. И рюкзачок тут же. Маленький кошелек с деньгами. Он специально дал ей немного денег, на всякий случай. Как же можно было выгнать девчонку из дома даже без вещей!
В комнате, где расположилась матушка, его взгляд упал на телефон, лежащий на тумбочке.
— А как ты смела выгнать Яру? — процедил Леня, открывая исходящие вызовы.
Идея проверить телефон пришла спонтанно. Он практически поверил, что матушка просто вышвырнула Яру с дачи. Однако в последних исходящих вызовах он увидел знакомую фамилию — его научный руководитель. Когда он защищал диссертацию, матушка познакомилась со всеми его коллегами, а профессора и вовсе извела звонками. Она чуть ли ни каждый день интересовалась Ленечкиными успехами. Хорошо, профессор попался понимающий — терпеливо отвечал матушке и не ругал аспиранта, а сочувствовал ему.
Значит, матушка звонила профессору. Что-то хотела узнать? Попросить совета?
— Я не обязана тебе отчитываться.
Она демонстративно улеглась на кровать и театрально прикрыла глаза рукой. Плевать он хотел на этот спектакль! Перезванивать профессору поздно, глубокая ночь, вернее, очень раннее утро. А вот следующий телефон нужно пробить. Леня вбил номер в поисковик, открыв браузер в своем телефоне.
— Психиатрическая скорая помощь? — тихо спросил он, когда прошел первый шок. — Правда, мама? Ты сдала Яру в психушку?
— А что мне оставалось делать? — взвилась она. — Девчонка — сумасшедшая! И это ты притащил ее в дом!
Он молча вышел из комнаты, швырнув матушкин телефон на кровать. Собрал в рюкзачок Ярины вещи и спустился к Потапычу, который ждал его на веранде.
— Яра в психбольнице. Нужно выяснить, в какой, — сказал он, и Потапыч тихонько охнул. — Поехали отсюда. Здесь больше нечего делать.
= 21 =
Глава 5
«Сумасшедшая»
Проснувшись, Яра с трудом приходила в себя. Слышала голоса, но не могла открыть глаза. Язык не ворочался, губы словно онемели. Очень хотелось пить, она пыталась попросить воды, но вместо слов получалось мычание.
Кто-то приподнял ее за плечи и поднес ко рту чашку с водой. Она так жадно глотала, что облилась. А потом снова провалилась в дрему.
Постепенно она приходила в себя, и вместе с сознанием возвращались и ощущения: знобило, кожу на лице жгло, а плечи и спина болели, как будто по ним прошлись розги. Вернулось и зрение. Сначала Яра увидела белый потолок, а потом, с трудом повернув голову — маленькую сухую старушку в цветастом залатанном халате.
— Тс-с-с… — Старушка приложила палец к губам. — Они следят.
— Кто… они? — пробормотала ничего не понимающая Яра.
— Они… — Старушка ткнула пальцем в потолок. — Слышишь, шуршат?
Яра ничего не слышала. Она попыталась подняться, и обнаружила, что ее руки привязаны к кровати. Вдобавок к ознобу ее прошиб ледяной пот.
— Вы к-кто? — спросила она у старушки, заикаясь.
— Кузминишна, шла б ты отсюда, — услышала Яра незнакомый мужской голос. — Новенькая проснулась?
Старушку как ветром сдуло, а над Ярой наклонился мужчина в белом халате. Врач. Она в больнице. Для сумасшедших.
— Отп-пустите, п-пожалуйста… Развяжите… — жалобно попросила она.
— Буянить не будешь?
Яра замотала головой. Ее ощутимо потряхивало, но согреться не получалось, ее укрыли тонкой простыней.
— Ну смотри, веди себя хорошо, — пробурчал врач, ослабляя ремни, которыми были стянуты ее руки.
Она с трудом села: голова кружилась, в теле противная слабость. И озноб, уже и зуб на зуб не попадает.
— Чего трясешься? — спросил врач.
Он сел за стол у окна. В маленькой комнатке больше ничего не было — только стол и кровать, на которой сидела Яра.
— Х-холодно… — простучала она зубами.
Он подошел к ней, положил руку на лоб. Потом взял за подбородок и велел смотреть в глаза. Провел рукой по обнаженным плечам, пощупал пульс.
— Что вчера делала? На солнце загорала?
— Ог-город… поливала.
— И отчего люди такие злые… — пробормотал врач, подходя к двери. — Маша! Маш! — крикнул он в коридор. — Ложись, девочка.
Яра послушно легла на бок и свернулась клубочком.
— Что, Дмитрий Иванович? — В комнате появилась девушка в бело-синей пижаме.
Яра не поняла, что врач ей сказал. Видимо, называл лекарства, а в конце попросил принести бутылку с водой.
— Тебя в палату оформлять надо, — обратился он к Яре, когда медсестра ушла. — А у тебя солнечный удар, да еще запущенный. Тошнит? Голова болит?
Яра кивнула.
— Полежи пока тут, в палате тебя затюкают, — решил врач. — Навряд ли в воскресенье еще поступления будут.
Вернулась медсестра, сделала несколько уколов, заставила выпить таблетки. Немножко полегчало — и Яра провалилась в сон.
Когда она проснулась в следующий раз, в комнате никого не было. Очень хотелось в туалет. Она села — голова все еще кружилась, но не болела. Поискала обувь, не нашла, пошла босиком. Сарафан помялся и даже порвался — одна бретелька висела на ниточке. В длинном коридоре — пусто. Леня рассказывал, что найти туалет просто, на двери должна висеть табличка со знаками. И она побрела по коридору, осматривая двери.
— Ты что тут делаешь? Зачем встала?
Медсестра Маша появилась за спиной так неожиданно, что Яра вздрогнула.
— Я… Мне надо в туалет, — выдавила Яра.
— А, ну пойдем, покажу. А чего босиком?
— Не нашла…
— Уже сперли! Вот гады. Погоди, я тебе шлепанцы принесу. Да Дмитрия Иваныча позову, пора тебя оформлять уже.
Яра чувствовала себя лучше. Во время разговора с врачом она уже не лежала, а сидела напротив, чинно сложив руки на коленях. Она честно назвала свое имя и фамилию, а потом стала плакать, что ничего не помнит. Вот уж когда актерские способности пригодились! Леня как-то обмолвился, что потеря памяти — почти и не болезнь, ее не лечат, а если утверждать, что она из другого измерения — это уже диагноз с каким-то страшным названием. Яра словно внутренним чутьем поняла, что лучше прикинуться потерявшей память. Может, ее и отпустят?
Когда Дмитрий Иванович спросил, что она помнит, Яра рассказала немного о балах и длинных платьях.
— Понятно, любительница любовных романов, — хмыкнул он. — И что мне с тобой делать? Ты зачем на бригаду кидалась?
