Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Англичанин поднимался по лестнице. Капитан стражников посмотрел наверх, на Стёйвесанта, ожидая сигнала.
Что делать? У Стёйвесанта есть полномочия казнить шпиона. Да не просто шпиона, а такого, чья попытка побега привела к смерти стражника. Этот полковник Николс не имеет права вмешиваться в отправление закона.
Стёйвесант вздохнул. Есть еще такое понятие, как хороший тон.
Определенно, приветствовать иностранного дипломата казнью его соотечественника — у него на глазах — не согласуется с правилами хорошего тона, как вольно их ни толкуй. А приветствовать таким образом иностранного дипломата, явившегося на четырех тридцатишестипушечных военных кораблях и с пятью сотнями солдат, не особенно умно.
Старина Петрус стоял на крепостной стене и думал. Англичанин уже достиг верхней перекладины лестницы. Петля была у него на шее. Палач ждал приказа капитана; капитан ждал приказа Стёйвесанта.
Стёйвесант сказал адъютанту:
— Stoppen[66].
Адъютант передал приказ капитану, а тот — палачу. Палач сказал что-то англичанину, и тот рухнул. Воцарился хаос — палач и солдаты пытались приподнять англичанина, у которого на шее все еще болталась петля.
Его положили на землю. Не мертв ли он? Стёйвесант застонал.
Палач хлестнул англичанина по щекам. Тот открыл глаза.
Стёйвесант приказал убрать его подальше. Когда полковник Николс поднимет якоря и отправится на свою инспекцию в Новую Англию, казнь можно будет довести до конца.
Стёйвесант протянул адъютанту подзорную трубу и поковылял распоряжаться насчет приема очередных английских «хостей».
Когда он спускался по трапу, к нему подбежал солдат. И протянул листок бумаги.
— Хенерал, — сказал он, — срочное сообщение от вашей мефрау.
— Срочное?
Стёйвесант застонал. Сейчас не время для домашних цидулек. Он потопал дальше, сжимая послание в кулаке. На полпути через плац он сообразил, что Юдит до сих пор ни разу не посылала ему сообщений с пометкой «срочно».
Он развернул бумагу и прочитал:
«Johann is terug!»[67]
Весть от мефрау Стёйвесант о возвращении попугая стала для генерал-губернатора единственным светлым пятном за весь день, ибо следующее полученное им сообщение было от полковника Николса, командира эскадры военных кораблей, бросивших якорь в досягаемости пушечного выстрела от города.
Николс не спрашивал, когда будет подан торжественный ужин или какая к нему положена форма одежды. Он также не отвешивал губернатору комплиментов по поводу чистоты и аккуратности его владений. Нет, в письме говорилось: «Именем Его Величества я требую, чтобы город, расположенный на острове, ныне именуемом Манхатос, со всеми принадлежащими к нему укреплениями, был передан под руку Его Величества, а защита сего города — в мои руки».
В послании подчеркивалось, что король «не желает пролития христианской крови», но было ясно, что неподчинение повлечет за собой «всевозможные несчастия войны». Подпись гласила: «Ваш весьма покорный слуга».
Пока Стёйвесант злился на вероломство Даунинга и доверчивость Вест-Индской компании, с брёкеленского берега отчалила шлюпка. Невооруженным глазом было видно, что на том берегу собралось около тысячи солдат: «Вестчестерский обученный отряд» доктора Пелла и различные «последователи» капитана Андерхилла. Цинциннат отложил в сторону плуг.
На лодке выкинули белый флаг. На корме сидел хорошо известный Стёйвесанту человек — Уинтроп из Коннектикута. С ним был другой, тоже знакомый, — англичанин, который приходил к Стёйвесанту на ужин в «Бауэри № 1» и который потом явился в крепость изложить свои условия обмена пленников.
Условия, предложенные сейчас Англией, были необычно, можно даже сказать, неимоверно щедры. Для жителей Нового Амстердама не изменится ничего, кроме флага. Город теперь будет называться Нью-Йорк, в честь брата короля — Джеймса, герцога Йоркского и Олбенского, лорда-адмирала. Все, что раньше звалось Новыми Нидерландами, теперь принадлежит ему.
Стёйвесант изодрал письмо. Толпа людей, которых он называл своими подданными, ответила на это гневным ревом. Они не желали ни несчастий войны, ни пролития крови, христианской или какой-либо иной. Они не считали себя чем-либо обязанными Вест-Индской компании. Что хорошего она им сделала? Даже собственный сын Стёйвесанта объявил, что не согласен с ним. Полторы тысячи обитателей Нового Амстердама в ответ на угрозу английского владычества дружно пожали плечами.
В ярости от такой измены Стёйвесант заковылял назад на крепостную стену, где заряжались пушки, нацеливаясь на флагманский корабль Николса, и шипели фитили.
Старина Петрус не боялся смерти. Если новая война с Англией будет объявлена, то почему бы не здесь и не сейчас? Он посмотрел на гавань, свою гавань, обдумывая следующий шаг.
Время остановилось. Горожане Нового Амстердама затаили дыхание, пока их правитель решал, спустить ли с привязи псов войны.
Войны за что, вдруг задумался Стёйвесант. За кого? За людей, которые только что открыто восстали против него? Если он сейчас выстрелит первым, последствия будут тяжелейшими. Ужасными. Англичане осадят город и в конце концов неизбежно возьмут его. Булыжные мостовые Нового Амстердама обагрятся кровью. Как осудит история губернатора, допустившего такую резню и разграбление из-за… всего лишь из-за собственной гордости?
Если эти жители Нового Амстердама, этот сброд на самом деле никакие не подданные Стёйвесанта, зачем ему переносить позор ради них? Не отряд братьев по оружию, а стая подонков всех рас и религий. Вот к чему приводит голландская политика терпимости: к слабости и нерешительности. Эти люди не стоят того, чтобы ради них умирать на полях Марса. К черту их. К черту и Вест-Индскую компанию. Все кончено.
Переговоры будут тянуться еще много недель, но миг высшей опасности прошел. Войны не будет.
Новый Амстердам выдохнул. Раздались приветственные крики. В трактирах вечером 27 августа 1664 года шла бойкая торговля.
Когда Стёйвесант в тот день вернулся домой, его встретила Юдит. Она ничего не слышала о том, что случилось в городе. Она рассказала мужу о странном утреннем происшествии. Вскоре после того, как он в гневе выбежал из дома, она услышала птичий крик в оранжерее, пошла туда и испугалась. Там был англичанин, который раньше приходил к ужину, и с ним женщина. Иоханн сидел у нее на руке.
Женщину Юдит не знала. Та была молода и красива, с золотыми волосами, совсем как у голландки. Зная взгляды своего мужа, Юдит умолчала, что на женщине были типичные квакерские фартук и чепец.
Мужчина был учтив. Он сказал, что нашел Иоханна на брёкеленской стороне реки и узнал его, так как раньше гостил в этом доме. И принес его сюда.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
