Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
– А я с ней учила стихи по картинкам, – неожиданно поделилась я. – Вместо строчки рисую что-нибудь. Она хорошо запоминала!
– Это отлично! – похвалил парень. – Мы примерно этим же заняты. Это очень полезно.
– Она не хочет в школу ходить… Хочет на батуте прыгать.
– О! Физическое движение отлично сказывается на памяти. Я не знал про батут. Скажу Ирине…
– Ирэне!
– Да, Ирэне, чтобы не отказывала Дане. Всё, мне пора бежать. Вы молодец! – крикнул он, уже отойдя на несколько шагов, и исчез за синей дверью в красной стене. За моей спиной что-то щёлкнуло.
– Получилось! – восторженно воскликнула чья-то мама, подняв вверх кубик Рубика. – Ура!
Её соседка с восторгом зацокала языком, а бабушка укоризненно покачала головой, что, мол, за детский сад, и вернулась к сканворду, который заполняла зелёным обгрызенным карандашом. Она подписала какое-то слово, а потом поглядела на меня и сказала:
– Вы за новенькой девочкой? Такой, с косичками? Сейчас занимается которая?
– Да, то есть нет, её заберёт няня, я просто…
– Славная девчонка. Ласковая, – улыбнулась бабушка, а потом, что-то вспомнив, добавила: – К матери так и льнёт. А мать серьёзная у неё. Всё на Рената нашего глядела.
Обе мамы перевели взгляд на мальчика в очках. Он строил башню из кубиков Рубика.
– Потом не выдержала, – продолжила бабушка, – и спрашивает: «Вы давно ходите?» Я говорю: «Да с полгода уже». Она: «И как, лучше стало?» Я: «А то. Чего б тогда полгода время и деньги тратили?» Она говорит, да, дорого. Ничего, говорю, фонд нам помогает. А, говорит, фонд. Понятно, мол. А я в ответ: «Вот, знаете, хоть сто фондов один на другой поставь, а ничего без бабки не выйдет». Бабка – это я. И на операции я с ним, и на терапию. А она всё не успокоится: «А результаты есть?»
– Конечно, она переживает, – неожиданно вступилась я за Ирэну.
– А я ж разве обижаюсь? – удивилась бабушка. – Я хвастаюсь! У нас результаты – ого-го! Хоть на выставку! Нам говорили, ходить не будет. Ходит! Может, говорили, видеть не сможет! Видит! Читать ещё, говорили, не получиться может. Ну, это тут ребята разберутся. Они шустрые. Кого хочешь чему хочешь научат. Так что я вашей маме так и сказала. Чтоб результат понять, надо сначала точку отправную нащупать. Как в сканворде! Сначала одно слово, потом другое!
Бабушка потрясла журналом.
Низенький мальчик тем временем хотел достать со стола маленький кубик Рубика. Девочка всё пыталась его подбодрить. Она нежно улыбалась, гладила мальчика по голове, другой рукой приобнимая его за плечи. А он хмурился и тянулся к кубику. Я сначала протянула руку, чтобы придвинуть игрушку к нему, а потом, передумав, присела на корточки и сказала:
– Давай-давай. Ты сможешь. Привстань на цыпочки.
Девочка заулыбалась и мне, а мальчик упёрся руками в стол и встал на кончики пальцев, как балерина. И достал кубик! Сколько победной радости было в его глазах!
– Вот ещё один молодец-огурец, – заметила бабушка. – Все они лапушки. Все – с достижениями. Олимпийцы!
– Это правда, – жизнерадостно согласилась Жёлтая Футболка, а потом развернулась ко мне. – А вы что оканчивали?
– Ничего, – покраснела я. – Только поступаю.
– О! – удивилась она. – Серьёзно? Класс! Если в педагогический, то приходите к нам уже на первом курсе. Сначала поволонтёрите. Потом, курса с третьего, и работать могут взять. Нам нужны люди, которые чувствуют детей.
Я совсем не знала, куда деваться от смущения. Протараторила какие-то прощальные слова и выскочила на лестничную площадку. Медленно затопала вниз по ступенькам. Лестница у них была обшарпанная, со следами краски. Наверное, все деньги ушли на то, чтобы сделать из помещения кубик Рубика. Я спускалась, и в это время внутри меня крутился-собирался собственный кубик. Я вспоминала, как во время чаепития Дана подливала мне зелёный чай с таким важным видом, будто она совсем взрослая. А потом забралась с ногами на диван и стала рассказывать, как же ей тяжело заниматься. Много всего странного приходится делать. Например, упражнение «кулак – ребро – ладонь». Нужно стучать по столу кулаком, потом ребром ладони, потом самой ладонью. Правой рукой, левой рукой. А потом нужно поднимать и опускать ноги, продолжая стучать. Кулак— ребро – ладонь, кулак— ребро – ладонь.
– Зато мама со мной, – вдруг сказала Дана каким-то особенным бархатистым голосом. – Она всё-всё занятие со мной! Весь целый час! Даже жалко, что всего час.
Внезапно я остановилась. Словно внутри сложилась какая-то грань, красная или синяя. Мы с Розой Васильевной всё спорим, сражаемся за Данкино внимание, соревнуемся, кто ей лучше поможет. А ведь самая главная у Данки – это мама. Именно мама нужна ей сейчас, в трудное время. И какое счастье, что Ирэна согласилась…
…Роза Васильевна ждала меня на ступеньках. Похоже, она не двинулась с места. Застыла, как каменное изваяние в вечной кожаной куртке и шапке-ушанке.
– Ну что, Марьниколавна?! – жадно спросила она. – Что там? Лучше Даночке?
Я кивнула с улыбкой.
– А что помогло? Орехи?!
Я глядела на неё пару секунд. Трудно было. Ужасно трудно. Гораздо труднее, чем удержаться от колкостей про Снежану. Ведь я знала мнение специалиста… Но сколько надежды было в глазах Розы Васильевны… Она глядела на меня, как тот мальчик в очках – на башню из кубиков Рубика. И я сказала:
– Орехи – очень хорошее средство.
– Вот! – торжествующе заявила она. – Вот! Вот! Я знала! Знала!
Она переминалась с ноги на ногу, словно собираясь пуститься в пляс. А потом взяла и крепко-крепко обняла меня. Мы чуть не свалились со ступенек. От неё пахло фруктовой жвачкой.
– Ладно, ладно, – похлопала она меня покровительственно по плечу, отстраняясь. – Наверное, твои-то средства тоже помогли. Немножечко. Как в анекдоте про маслёнка. Знаешь?
– Нет…
– Ну как! Сидит мужик в ресторане. Грибы ест. Маслята. Один попался скользкий, ужас. Он его и так вилкой, и эдак. А тот прыг-прыг! На стол! Мужик его снова вилкой. А тот – раз! И к соседу перелетел прямо в тарелку. Сосед наколол и съел. А мужик говорит: «Вот шиш бы ты его поймал, если бы я не замучил!»
Роза Васильевна расхохоталась на всю улицу. На нас даже оборачивались прохожие. А я улыбнулась во весь рот. До меня дошло! Роза Васильевна – настоящий ребёнок! С ошибками пишет, фруктовую жвачку жуёт, как Гуся свои «лавизки». Радуется по-детски, огорчается – тоже. Смешная! На такую и не рассердишься толком…
«Наверное, все люди – дети, – подумала я. – Обиженные люди – это обиженные дети. А счастливые люди – счастливые дети».
Если думать в этом ключе про всех людей на свете, то становится совершенно невозможно ни на кого сердиться. Даже на Снежану. Даже на Арсена. Даже на маму…
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
