Вместо Марка заботу о налаживании контактов взял на себя Рудольф, который больше остальных наведывался в город, чтобы пообедать в своем ресторане то с одним чиновником из Парламента, то с начальником пограничного контроля, то с людьми из полицейского департамента. Шестеренки продолжали крутиться, бизнес продолжал жить.
Через Рудольфа Нина посетила и далекого отсюда офицера, с которым ее свела судьба, и который уже давно вышел с больничного и начал работать в новом месте. Это новое знакомство стало любопытным обстоятельством. Нина чувствовала, что со странной девушкой, предпочитающей называться Ханной, а не Хансом, Нине еще предстоит увидеться, вот только Нина не видела больше ничего. И тут она вспомнила вопрос, который задавала себе сотню раз, пока по этажам гостиницы за ней охотилась смерть.
– Почему я не предвидела этого, Эрик? – спросила она тихо.
Эрик напрягся. Нина просит ответ на вопрос, на который лишь она может ответить. Куда уж Эрику знать тайны ее паранормального восприятия?
Эрик сделал то, что умел больше всего в непонятных ситуациях.
– Может, мой дружок тебя отвлек? – пошло пошутил он и недвусмысленно подергал бедрами.
Нина заулыбалась. Она, наконец, начала понимать эти шутки, и они, действительно, были смешными. Но еще серьезнее то, что они били точно в цель. Разумеется, не совсем дружок отвлек ее внимание, хотя он приложил к этому максимум усилий, но сам Эрик и их близость унесла Нину куда-то далеко в неведомую страну наслаждения и счастья. Что-то вроде молочных рек и кисельных берегов с домиками из печенья и безе. В лесах живут мирные диковинные звери, водопад из ваты и радужные птицы. А снимешь розовые очки, и ты по уши в крови. Кому захочется вернуться в мир, где ты являешься частью жестокого бизнеса? Вместо зеленых лужаек с поющими пчелками – горы трупов и вонь их разложения. А вместо пушистых облаков, несущих тебя над сказочной страной – бесконечные агонические крики жертв, несущие по волнам боли, страха и скорой смерти.
Нина струсила. Вот, что она сделала. Предпочла носить розовые очки, вместо того, чтобы смотреть на реальный мир. И Нина этого не понимала. Когда она превратилась из тайного правителя, коим была на сумасшедших землях, в труса, прячущегося за чужие спины? Разнежили они тебя, Нина, а ты с удовольствием поддалась этой возможности. Возможности перестать решать судьбы людей, предоставив это дело другим. Они пачкают руки кровью, а ты делаешь вид, что ты тут ни при чем. Не твои ведь руки покрывает засохшая коричневая корочка, пахнущая металлом. Ты предоставила им принимать решения вместо себя, и все привело к тому, что еще больший хаос вошел в их жизни. В лечебнице все играли по твоим правилам, хоть сами того и не знали. Но ты дарила им порядок, наказывала тех, кто сеял семена раздора, наводила страх на само зло, чтобы знало свое место. Нет, ты не избегала жертв. Но их было гораздо меньше, чем сегодня. Разумеется, там не было криминальных лидеров и садистов вроде Дэсмонда, но давай не будем делать себе поблажки из-за возраста. Дети вроде Дина, которого ты вздернула на штанах, вырастут как раз в твоих нынешних друзей. Разве не так?
Голову Нины разрывало от возможных исходов, и самобичевание доставляло какое-то этическое наслаждение. Нина наказывала себя за невмешательство, и понимала, что заслужила это. Может, она даже поморит себя голодом в наказание или лишит себя радости плотских утех. Но взглянув на Эрика, она поняла, что только что смолола глупость.
– Посмотри на меня, – Эрик приподнял ее подбородок.
Он словно слышал все ее мысли и спешил утешить.
– Это не твоя вина. Ясно? Карим виноват. И только он! Никто из нас никогда бы не решился на то, что сделал он. Он безжалостно убил сотни невинных людей.
– Я могла это предотвратить, – еще тише прошептала Нина.
– Не могла, раз не предотвратила. Не требуй от себя слишком многого!
– Ты не понимаешь… я стала меньше слышать Их…
Взгляд Нины устремился куда-то вдаль, словно она пыталась найти своих «Друзей».
– Но ведь это хорошо! – улыбнулся Эрик.
Нина тяжело вздохнула.
– Они открывали мне дверь, – ответила она задумчиво, – чем громче Они шептали, тем шире она была…
Эрик почувствовал, как Нину захлестнуло сожаление о потере талантов. Он понимал, что это был непростой выбор для Нины, возможно, она даже никогда не думала, что ей предстоит подобный выбор. Быть здоровой без необъяснимых способностей или уметь видеть и слышать далеко, будучи сумасшедшей? Нина хотела избавиться от Монстров, но что если Они уйдут только вместе с ее талантами? Что будет тогда?
Эрик уже имел ответ, и он был тверд.
– Если твои ненормальные друзья исчезнут вместе со способностями, то к черту их всех! Ясно тебе? – сказал он, и в его словах снова слышалась та непоколебимость, которую Нина так любила, и которая так разнежила ее.
Нина натянуто улыбнулась. Она была плохой актрисой, Эрик много раз говорил ей об этом, и фальшь улыбки была тут же распознана. Грусть в глазах Нины говорила все за нее: Нина не хотела прятаться за отвагой Эрика, она хотела руководить судьбами сама, но как она это сделает, если потеряет способности?
Нина легла обратно на грудь Эрика и впервые задала вопрос:
«Где же Вы?»
***
Вокруг стоит громкий щебет птиц, ветер колышет ветви деревьев, где-то вдалеке слышно яростное течение реки. Ее нос замерз, а на плечах лежит колючий плед. Ярко пахнет остывающим кофе, к которому присоединяется еще один знакомый тяжелый аромат дымящейся сигары. Все это говорит о том, что Нина не здесь. Она снова в гостях в его мире.
Нина открывает глаза. Он сидит к ней спиной в плетеном кресле, в таком же, как и она. Между ними круглый садовый стол, такие делают ремесленники в деревнях. Чашка кофе и сигара в пепельнице, он изредка припадает губами то к первому, то ко второму.
Нина осматривается. Они сидят на веранде дома, части которого Нина то и дело видит в своих снах, но никак не соберет воедино. Перед ними густой сосновый бор, голубое небо наверху. И больше ничего. Никого.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он своим металлическим басовитым голосом.
Нина смотрит на его затылок. Волосы переливают медью в бликах солнца. Нина тянется через стол и берет его сигару. Она проводит ею под самым носом, вдыхая насыщенный аромат табака. Он неповторимый. Не такой, как у других. Этот аромат совершенно особенный. Он только его.
– Если ты снова пришла, значит, ты в порядке, – отвечает он сам.
Его рука тянется к кружке. Нина замечает перстень-рулетку, неизменно сидящий на его безымянном пальце.
– Почему ты снова здесь? – спрашивает Нина, водя сигарой под носом.
Он тянет с ответом. Нина привыкла к его молчанию, его неторопливость помогает ему быть лаконичным.
