Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
Брат случайно ехал в одном поезде с Маклаковым до Варшавы. Вот что последний пишет в вышеупомянутой статье: «Мы расстались в Варшаве. Долгоруков собирался позднее приехать в Париж, и я оставил ему свой адрес. Разговора о займе у нас с ним не было. Мы собирались отдыхать от всякой политики… Тут (в Париже) мне сообщили, насколько здешняя эмиграция поглощена вопросом о займе; что образовался франко-русский комитет для противодействия займу; что здесь все удивляются, почему кадеты в этом вопросе стоят в стороне».
Затем В. А. Маклаков рассказывает, как этот комитет настаивал, чтобы он посетил министра финансов Пуанкаре, вместе с членом комитета Жильяром. Когда же он отказывался вследствие отрицательного отношения его партии к участию в агитации против займа и вследствие хотя бы того, что время для такой агитации пропущено, ибо заем тогда уже был заключен и уже печатались заемные листы, то они уверяли, будто французам важно познакомиться с приехавшим из России членом партии, только что победившей при выборах в Государственную думу. Маклаков, однако, колебался, тем более что Жильяр внезапно уехал из Парижа и ему пришлось бы ехать на назначенный прием одному. Но как раз в тот день, когда было назначено посещение Пуанкаре, к нему неожиданно входит только что приехавший в Париж Павел Дмитриевич, раньше знавший Пуанкаре по пацифистским конгрессам, который даже посетил брата в свою бытность в Москве. Брат согласился на просьбу Маклакова поехать к Пуанкаре. Визит их был короток, и Пуанкаре удивил их неожиданным для них сообщением, что Совет министров решил поставить условием, чтобы получаемые по займу деньги могли расходоваться лишь с разрешения Государственной думы. Это, собственно, было понятно само собой, так как воспользоваться займом до созыва Государственной думы нельзя было успеть. Но понятен был интерес, который проявляли члены французского правительства к членам либеральной партии, которая будет составлять большинство Думы, тогда как до сих пор во Франции знали больше радикальную и революционную русскую эмиграцию обыкновенно социалистического направления. В этом же убеждает и бывший перед тем у Маклакова длинный и интересный разговор с тогдашним министром внутренних дел Клемансо, который касался всевозможных политических тем и менее всего вопроса о займе. Из слов, сказанных Клемансо, что теперь, когда заем уже заключен, не имеет смысла агитировать против его реализации, можно было заключить, что тогдашняя русская эмиграция обращалась к нему с таким предложением. В. А. Маклаков пишет: «Жильяр (член франко-русского комитета) за два или три дня до отъезда из Парижа пришел с новым предложением. Так как правительство (французское) решение уже приняло, то с этой стороны нечего было делать. Но комитет задумал обращение к обществу путем воззвания в газетах и расклейки афиш. Нас Жильяр спрашивал, согласны ли мы присоединиться к воззванию и дать наши подписи не от себя лично, а от партии. А если мы не захотим подписать общее с комитетом воззвание, то согласимся ли написать его отдельно. Конечно, мы не хотели».
Между прочим Клемансо сказал: «Банкиры сумеют всучить его (заем) публике. Я сам советовал своей прислуге подписаться на этот заем. Не может же всякий консьерж по поводу займа делать политику».
Есть основание думать, что представителям франко-русского комитета удалось проникнуть не только к Клемансо и Пуанкаре, но и к президенту республики Фальеру. В.А. Маклаков не отрицает, что члены К.-д. партии, как, вероятно, и многие русские, интересующиеся политикой, жалели, что заключение займа не было отложено до созыва Думы. После того как в беседе с Клемансо о займе было сказано лишь несколько слов, разговор касался других интересующих обе стороны вопросов и часть его передана в вышеупомянутой статье Маклакова.
Насколько неверные слухи о противодействии в Париже заключению займа со стороны Маклакова и брата были распространены, свидетельствует то, что даже такое лицо, как тогдашний лидер Конституционно-демократической партии П.Н. Милюков, который, казалось бы, должен был знать дела партии и имел собственноручно написанное объяснение брата, поверил этим слухам. Тем более простительно, что этим укоренившимся слухам поверило и еще более напутало такое лицо, как Эрио, который в середине тридцатых годов в палате заявил, что русские либералы, как, например, Милюков, грозили в свое время непризнанием займа. Вполне понятно, что Эрио в этом давнишнем и чужом деле не слишком разбирался и не делал различия между теми или другими представителями кадетской партии и членами франко-русского комитета. Ведь даже П.Н. Милюков вот что пишет через тридцать лет после описываемых событий в своей статье «Русские либералы и заем 1906 года», в «Последних новостях» от 5 марта 1936 года: «Мне пришлось ответить г. Эрио печатно, что ни я, ни партия Народной свободы не вели подобной пропаганды, но, напротив, партия дезавуировала (как позже будет видно из слов профессора Н.И. Кареева, такого факта дезавуации никогда не было. – П. Д.) некоторых своих членов, когда были получены сведения, оказавшиеся, как увидим дальше, неверными, что эти члены агитируют в Париже против признания займа. Я пояснил в интервью, данном газете Liberte, что речь идет о двух членах партии: покойном Павле Дмитриевиче Долгорукове, расстрелянном впоследствии большевиками, и В.А. Маклакове. Должен признать, что и сам я до последнего времени разделял мнение, что такая пропаганда с угрозой неплатежа действительно велась обоими этими членами в Париже. Но теперь появились подробные объяснения В.А. Маклакова (в только что вышедшей книжке «Современных записок»), и мне удалось найти в моих старых бумагах краткое, но точное и обстоятельное объяснение князя Долгорукова, которое показывает, что я был не прав по отношению к моим партийным товарищам и что они в данном случае вполне разделяли мнение партии». Это откровенное публичное признание П.Н. Милюкова своей ошибки нельзя не оценить как весьма почтенный и честный акт. Лучше поздно, чем никогда. Кстати, приведу здесь дальнейшие строки из той же его статьи, рисующие отношение К.-д. партии к вопросу о дезавуации правительственных займов вообще: «К факту заключения займа перед самым созывом Думы, как к попытке освободиться от ее политическиго воздействия на правительство, мы все относились отрицательно. Но отсюда еще далеко до той заграничной кампании против займа и (буду говорить словами тогдашней моей статьи в «Речи») до тех прямых и формальных угроз банкротством, которых требовали от нас группы более левые. Нечего и говорить, что все толки о каких-то прямых дипломатических переговорах о займе между партиями и иностранными правительствами – толки, так усердно распространявшиеся с целью дискредитировать партию, – есть сплошная ложь и клевета. Я указал тогда же, что требования левых «финансового бойкота» правительства не новы: уже с 9 января 1905 года они обращались сначала к земским и городским съездам, потом к К.-д. партии, но что многочисленные посетители митингов партии Народной свободы должны хорошо помнить ее всегдашнюю аргументацию против непризнания долгов. А затем я формулировал точку зрения партии следующим образом: «Партия всегда считала, что ни одно правительство не может отказаться от исполнения обязательств, принятых на себя предыдущим законным правительством; и как бы высоко ни поднимались волны партийной полемики, эта аксиома политической азбуки не забывалась представителями партии».
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
