Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 158
Книга была убедительная и провокационная, даже подрывная, но била в самую точку, открывала глаза на правду. Неудивительно, что Уолси ее запретил!
Генриху нужно познакомиться с этим сочинением, решила Анна. Он получит пищу для размышлений. Содержание книги так подходило к сложившимся обстоятельствам, что стоило рискнуть. Анна не думала, что король ее накажет.
Когда они в следующий раз ужинали вместе, она подтолкнула к нему книгу через стол и наставительно порекомендовала:
– Вашей милости следует прочесть это.
Король нахмурился, и Анна поняла, что он слышал об этой книге.
– Кардинал запретил ее, но мастер Фиш приводит несколько убедительных доводов.
Генрих вскинул бровь:
– Где вы это взяли?
– В Антверпене. – Анна не стала лгать. – Мастер Фиш сбежал туда из страха, что кардинал подвергнет его гонениям. Я понимаю, почему Уолси не одобряет это сочинение, но, Генрих, для меня было бы очень ценно услышать ваше мнение. Вы читали?
Король покачал головой, перелистывая страницы, но был явно заинтригован.
– Сир, вас устраивает, что кардинал решает, какие книги попадут под запрет? Он делает это от вашего имени.
– Я доверяю Уолси, – сказал Генрих.
Не уловила ли она нотку сомнения в голосе короля?
– Вы можете изменить свое мнение, когда прочтете сочинение мастера Фиша.
– Очень хорошо, я это сделаю.
Ни словом не упрекнув Анну в том, что она раздобыла запрещенный труд еретика, Генрих забрал с собой книгу. А через несколько дней прочел, о чем и сообщил Анне, добавив, что книга вызвала у него множество мыслей. Распоряжения об исключении этого сочинения из списка запретных книг не последовало, однако Анна сказала себе, что посеяла семена, которые могут дать всходы.
Екатерина не прислушивалась к разумным доводам и снова и снова отказывалась уходить в монастырь. Вместо этого она упорно заверяла двух кардиналов, что была верной супругой короля. Их мольбы, попытки задобрить и угрозы не приносили ни малейшего успеха.
Ноябрьское небо висело низко, когда разъяренный Генрих, громко топая башмаками, сам пошел к Екатерине с криком:
– Я заставлю ее! Я напялю ей на голову монашеский плат!
Анна не видела его несколько часов. Вернулся он поздно вечером и в отвратительном настроении.
– Что сказала королева? – отважилась спросить Анна.
– Она непреклонна. Это противно ее душе, ее совести и ее чести.
– Значит, придется ее заставлять?
– Если до этого дойдет, да. Кампеджо целиком за. Я разрешу ему оказать давление.
«Вы все еще боитесь ее, – подумала Анна. – Поручаете другим разбираться с ней».
– Вы, вероятно, рассчитывали, что она с радостью удалится в монастырь, чтобы избежать стыда, который ей неизбежно придется пережить, если дело дойдет до разбирательства в суде, – сказала она вслух. – Такая щепетильная женщина должна внутренне содрогаться от мысли, что интимные подробности ее супружеской жизни будут вынесены на публичное рассмотрение.
– Это я содрогаюсь, – вставил Генрих. – А ее ничто не смущает.
Даже дядя Норфолк хвалил Екатерину за смелость. Однако ее отказ посмотреть в лицо реальности вызывал раздражение, так же как и народ, который продолжал стоять на стороне королевы.
– Сир, кажется, теперь, когда легат здесь, люди выражают свою любовь к ней еще громче. И подают голоса против меня. – Анна слышала, как ее обзывают: «Шлюха! Потаскуха! Иезавель!»
– Я знаю. – Генрих расхаживал взад-вперед, как лев, готовый к прыжку. – И я не потерплю глупых слухов и демонстраций. Созову лорд-мэра и моих лордов, советников, судей, олдерменов, шерифов, глав городских гильдий – вообще всех, кто захочет прийти сюда, – и решительно заявлю им об этом!
Он так и сделал. Анна не присутствовала в главном зале дворца Брайдуэлл, когда король обращался к своим самым высокопоставленным подданным, но нашлись доброхоты, которые рассказали ей, как великолепен был Генрих, стоявший в коронационной мантии перед троном под балдахином, и как властно произносил он свою речь, напоминая всем, что благодаря его распорядительности за девятнадцать лет правления ни один враг не притеснял их, а также о необходимости сохранить мир, обеспечив законную передачу власти наследнику. Он похвалил королеву и сказал, что для него нет ничего более приятного, если ее считают его законной супругой, и, буде ему придется жениться еще раз, из всех женщин он выберет ее. При этих словах Анна испуганно вздрогнула, но сказала себе: эти прекрасные слова Генриха продиктованы политическими соображениями.
И действительно, потому что потом король сообщил о сомнениях своей совести и страхе, не живет ли он столько лет в прелюбодеянии. При этом собравшиеся сочувственно закивали. Только в самом конце Генрих заявил, что не потерпит противодействия своему разводу и не найдется на свете головы столь почтенной, что он не снес бы ее в наказание за бунтарство. Разумеется, все это были пустые угрозы, Анна не верила, что он на такое решится.
Речь короля стала единственной темой разговоров при дворе. Одни сопереживали затруднениям Генриха, другие выразительно хранили молчание, и очень немногие смельчаки высказывались в том духе, что лучше бы король не выносил это дело на суд публики. Однако кое у кого враждебность сменилась пониманием, и, когда слухи о королевской речи вылились на улицы Лондона, люди стали говорить о Великом деле более осмысленно, чем делали это раньше.
Анна решила, что пока все не успокоится, ей лучше оставаться в Дарем-Хаусе. Она не хотела подрывать успех, достигнутый Генрихом в попытке утихомирить своих подданных. Пусть посещает ее тайком, на барке без опознавательных знаков, незаметно пришвартованной к берегу вдали от пытливых глаз. Конечно, будет грустно не видеть Норриса, но сейчас новые потрясения ей не нужны.
Анна давно смирилась с тем, что ради соблюдения внешних приличий Генрих время от времени должен посещать Екатерину, вкушать с ней пищу и даже делить постель. Он заверял, что в тех редких случаях, когда бывает у королевы по ночам, не прикасается к ней. Но зачем вообще спать с нелюбимой женой? Однако Генрих продолжал делать это, и Анна все больше злилась и беспокоилась. Действительно ли он хочет отделаться от Екатерины? Королева обладает некой властью над ним, и он никак не мог стряхнуть с себя эти оковы. Может, оттого, что она старше и власть ее сродни материнской? Или Екатерина связывает его с ушедшей юностью, напоминает о более счастливых и беззаботных временах, до потери сыновей? Или он просто трусит, не хочет провоцировать сцену – или гнев императора, – совершенно лишая Екатерину своего общества?
Наконец настал момент, когда терпение Анны лопнуло.
– Легат здесь! – воскликнула она, когда подошел к концу тихий вечер, проведенный за совместным музицированием в ее покоях, и Генрих объявил, что возвращается во дворец Брайдуэлл ужинать с королевой. – Дело скоро будет рассмотрено, а вы все еще делите с ней и стол, и постель!
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 158
