Если верить его автобиографии, Хасан покинул Рей в 1076 г. и поехал в Исфахан. Оттуда он двинулся на север, в Азербайджан, далее в Майяфарикин. Там он был изгнан кади (судьей) за утверждение единственного права имама толковать религию, таким образом, отрицая авторитет улема из секты суннитов. Двигаясь дальше, через Месопотамию и Сирию, он достиг Дамаска. Там Хасан обнаружил, что сухопутный путь в Египет блокирован военными отрядами. Тогда он повернул на запад, к берегу, и, двигаясь южнее Бейрута, переплыл из Палестины в Египет. Таким образом, он прибыл в Каир 30 августа 1078 г. и был принят высокопоставленными обитателями двора Фатимидов.
Хасан ибн Саббах оставался в Египте около трех лет, сначала в Каире, а потом — в Александрии. По некоторым данным, он вошел в конфликт с Бадром аль-Джамали, так как поддерживал Низара. Хасана посадили в тюрьму, а затем депортировали из страны. Причину конфликта позднее могли приукрасить, с тех пор как этот вопрос стал темой для дискуссий, однако противоречия между военным диктатором и пылким революционером очень близки к реальности.
Из Египта Хасана ибн Саббаха депортировали в Северную Африку, однако франкское судно, на котором он плыл, потерпело кораблекрушение. Хасан был спасен и отправлен в Сирию. Путешествуя через Алеппо и Багдад, он достиг Исфахана 10 июня 1081 г. Следующие девять лет он путешествовал исключительно по Персии по поручению дава. В своей автобиографии он рассказывает о некоторых таких путешествиях: «Оттуда (то есть из Исфахана) я двинулся в Керман и Йезд, там проповедывал некоторое время». Из Центрального Ирана он вернулся в Исфахан, а затем повернул на юг, чтобы провести три месяца в Хузистане, где он уже провел некоторое время на обратном пути из Египта.
На протяжении всего путешествия он обращал внимание на места, расположенные далеко на север от Персии — каспийские провинции Гилан и Мазандаран, в особенности на высокогорный район Дайлам. Эти земли, лежащие на север от горной цепи, ограждали огромное плато Ирана. Они совершенно отличаются в географическом плане от остальной страны, заселены отважными, воинственными и независимыми людьми, к которым иранцы долгое время относились как к чужестранцам и опасным людям. В древние времена иранские правители не могли завоевать их, и даже Сасаниды возвели оборонительные укрепления как бастион против внезапных нападений.
Арабские завоеватели преуспели не больше. Существует легенда: когда арабский вождь аль-Хаджаж готовился атаковать Дайлам, у него была карта с нарисованными на ней горами, долинами и дорогами. Хаджаж показывал ее делегации Дайлама и призывал сдаться до завоевания и разорения страны. Делегаты, посмотрев на карту, сказали: «Они верно информировали вас о том, что касается нашей страны, все это изображено верно, однако тебе не показали наших воинов, которые защищают эти дороги и горы. Вы узнаете об этом, если захотите».
В свое время Дайлам был исламизирован — мирными уговорами, а не военными набегами. Приняв ислам последними, дайламисты были первыми, кто заявил о свой индивидуальности внутри ислама — политической, путем появления независимых династий, и религиозной, через признание неортодоксальных верований.
С конца VIII в., когда представители династии Али, убежавшие от наказания Аббасидов, нашли у них убежище и поддержку, Дайлам стал центром шиитской активности, ревностно охраняя свою независимость от халифов Багдада и других суннитских правителей. В течение X столетия, находясь под властью Буидов, дайламисты даже преуспели в установлении своей власти над большей частью Персии и Ирака, и какое-то время они были хранителями халифата. Приход сельджуков положил конец дайламитам и шиитским правителям, а кроме того, жестоко сказался на них.
Именно на эти северные народы, в основном шиитов, сильно просеянные сквозь сито исмаилитов, Хасан ибн Саббах и сделал свою первую ставку. Для воинственных и недовольных жителей Дайлама и Мазарандана его воинственное убеждение имело большое значение. Избегая больших городов, он прокладывал себе путь сквозь пустыни, идя из Хузистана в восточный Мазарандан, и останавливался в Дамхане, где провел три года. Именно оттуда он отправил сторонников дай для работы среди горных жителей. Без устали он разъезжал сам для направления и поддержки паломников. Его деятельность вскоре привлекла внимание визиря, который приказал властям Рея схватить его. Однако это сделать не удалось. Избегая Рея, Хасан ехал горными дорогами в Казвин, который был наиболее подходящей базой для агитационной кампании в Дайламе.
Во время своих бесконечных путешествий Хасан не только занимался привлечением правоверных. Он также искал новую базу. Необходимы были не скрытые встречи в городе, в постоянной опасности и под угрозой обнаружения, а отдаленное и неприступное укрепление, из которого он мог вести войну против империи сельджуков.
В конце концов его выбор пал на замок Аламут, построенный в пустынном краю, на вершине высокой скалы, в сердце Эльбурских гор. Он возвышался над закрытой долиной, около 45 километров в длину и 5 — в ширину, в самом широком ее месте. Замок возвышался над уровнем моря более чем на 2 тысячи метров и на несколько десятков метров выступал над вершиной горы. Замка можно было достичь лишь идя по узкой крутой и продуваемой всеми ветрами тропинке. Приблизиться к скале можно было, пройдя через узкое ущелье реки Аламут, между выступающими отвесными скалами.
Говорили, что замок был построен одним из царей Аламута. Когда однажды он охотился, то выпустил прирученного орла, который опустился на скалу. Царь оценил стратегическое расположение этого места и построил там замок. И назвал его Алах Амут, что на языке дайламистов означает «Учение Орла». Другие, менее убежденные, перевели это название, как «Гнездо орла». Замок был перестроен правителем Алидов в 860 г., и ко времени прибытия Хасана ибн Саббаха был в руках Михди, из династии Алидов, который получил его от сельджукского султана.
Захват Аламута был подготовлен. Из Дамхана Хасан послал да'и проповедывать в деревнях в окрестностях замка.
Вместе со своими последователями, теперь размещенными в замке, Хасан покинул Казвин, находящийся по соседству с Аламутом, где некоторое время оставался в убежище. Затем в среду 4 сентября 1090 г. он инкогнито прибыл в замок. Некоторое время он оставался неузнанным, однако в должное время его узнали. Бывший владелец понял, что случилось, но не смог ничего поделать и остановить его. Хасан позволил ему уехать, во всяком случае, так гласит история, рассказанная персидскими летописцами. Кроме того, Хасан дал ему чек на три тысячи золотых динаров в качестве платы за замок.
Хасан ибн Саббах был провозглашен хозяином Аламута. С момента прихода до его смерти тридцать пять лет спустя он никогда не спускался со скалы и лишь дважды покидал дом, где жил. В обоих случаях он поднимался на крышу. «Остаток дней до своей смерти, — рассказывает Рашид аль-Дин, — он провел внутри дома, в котором жил; читал книги, диктовал учение дава для записи, управлял делами своего государства. Он прожил аскетическую, скромную и праведную жизнь».
Сначала у Хасана ибн Саббаха была двойная задача — новообращенные и завоевание как можно большего числа замков. Из Аламута он посылал миссионеров и агентов в разных направлениях для решения своих задач. Очевидной задачей был контроль над теми, кто находился в непосредственной близости. Это был район Радбар, находящийся в устье реки Шах-Рад. В отдаленных, но плодородных горных долинах существовал старый порядок жизни, не затронутый изменениями, которые происходили южнее. В Радбаре не было города и военной или политической власти. Люди жили в деревнях и подчинялись местным мелкопоместным властителям, которые жили в замках. Именно среди них и деревенских жителей исмаилиты находили себе поддержку. «Хасан использовал любую попытку, — говорит Джувайни, — чтобы захватить места по соседству с Аламутом или в его окрестностях. Где возможно, он побеждает их различными пропагандистскими методами, если не удается, он использует жестокие убийства, кровопролития и войну. Он забирает эти замки, если может, и, где бы он ни находил подходящую скалу, строит замок над ней». Важным успехом был захват штурмом замка Ламасар в 1096-м или 1102 г. Атакующими командовал Кия Бурзургумид, который оставался комендантом этого замка двадцать лет. Стратегическое расположение замка на круглой горе позволяло видеть всю реку Шах-Рад. Этот замок стал символом власти исмаилитов по всей территории Радбара.
