— Я больше не доверяю нашей стране, — застонала Мэгги и бросила трубку.
— Просто набери девять один один.
Она сделала, как он сказал, и вскоре ей ответил настоящий, живой полицейский из Уэстпорта.
— Алло! — сказала Мэгги. — Боже, я так счастлива, что разговариваю с живым человеком по телефону.
— Чем мы можем вам помочь?
— Моя подруга, близкая подруга… ну, она позвонила мне совсем недавно… она… я думаю, что ее насильно держат в курильне крэка в Хартфорде.
— Насильно держат?
— Она не может оттуда выбраться.
— Она так сказала?
— Да, но гораздо длиннее.
— Вы звонили в полицию Хартфорда?
— Я запуталась в телефонной системе. Это компьютер.
— Хартфорд не в нашей юрисдикции, мадам.
— Я понимаю. Но мне кажется, вы должны знать, как с ними связаться. У вас разве нет переносных радиостанций, работающих на прием и передачу?
— И что, по вашему мнению, мы должны попросить их сделать?
— Помочь моей подруге.
— А вы знаете, где находится эта так называемая курильня крэка?
— Не совсем. Не знаю.
— Никакого адреса?
— Когда-то это был храм масонов, она нам так сказала. Там зеленая крыша… какой-то парк.
— А есть название улицы и номер дома?
— Нет.
— А вы представляете себе, сколько курилен крэка в Хартфорде?
— А что, их больше двух?
Полицейский громко рассмеялся.
Мэгги снова пала духом. Ей захотелось разбить телефон себе об голову.
— Так вы нам не поможете?
— Я же не могу позвонить в Хартфорд и сказать, что кто-то из округа Фэйрфилд интересуется одной из их великолепных курилен крэка.
— Конечно нет.
— И у вас нет адреса?
— Нет.
— Мэм, — сказал полицейский. — У нас здесь напряженная ситуация, и мне нужно держать линии свободными…
— Много урона наделала буря в Уэстпорте?
— Какая буря?
— У нас в Уэст-Рамфорде была ужасная буря. Мы полагаем, что прошел торнадо.
— Вот это да.
— Ох, было так страшно!
— Ну, а у нас немного погремело и посверкали молнии. Ну, а сейчас мы загнали в угол стрелка с Меррит-Паркуэй у болота Хойт-Свомп.
— Снайпера!
— Мы еще не уверены в том, что это тот же парень. Я отсоединяюсь, мэм. Что бы вы ни планировали делать сегодня, мой совет: держитесь подальше от Меррит-Паркуэй. Кажется, что эта пташка затаилась в засаде с большим количеством патронов. Всего хорошего.
— До свидания.
Не более чем минуту Мэгги наслаждалась полной безысходностью, смакуя ее мелкие впадинки и зубчатые уступы. Потом она подняла глаза и встретилась взглядом с Уолтером. И оба одновременно произнесли одно и то же, с той же угрюмой решимостью.
— Думаю, что нам придется сделать это самим, — сказали они, изучая лица друг друга и удивляясь совпадению своих намерений.
7
В поисках
Мэгги быстро сделала два бутерброда из паштета с черным хлебом, они уселись в «тойоту-лендкрузер» и поехали. У нее все еще стучало в висках, поэтому за рулем был Уолтер. Все в этот день шло наперекосяк. Небо светилось странным тяжелым светом, придававшим пейзажу вокруг роковой оттенок. По обеим сторонам огромной шоссейной дороги открывалась дикая панорама городского ландшафта с гигантскими дисконтными магазинами, бесплатными парковками и кричащими рекламными щитами, раня сознание и ослабляя его. Коннектикута старых комиксов журнала «Нью-Йоркер» и фильмов Бинга Кросби больше не существовало, теперь это была больная, сюрреалистичная территория ярко раскрашенного пластика и теплопоглощающего асфальта, бесконечная, безнадежная и лишенная будущего автомобильная свалка.
Вскоре они добрались до окраины Хартфорда и поехали по виадуку у реки, миновали знаменитый синий напоминающий мечеть купол заброшенной фабрики оружия Кольта. Американская история здесь выглядела так, будто ее насильно запихнули в автомобиль, избили и бросили подыхать. С расстояния в полтора километра скопление стеклянных офисных зданий-башен постройки конца двадцатого века выглядело лживым обещанием. Отсюда зеркальные панели, должно быть, воспринимались простаками как интересные монументальные произведения бурной эпохи. Трудно было поверить, что семьдесят пять процентов помещений в офисных зданиях центра города пустовало. Они являлись залогом с просроченным сроком выплаты в банках, качающихся на грани банкротства под руководством обеспокоенных временных управляющих, которые подумывают о покупке авиабилета в одну сторону в какую-нибудь из стран на островах Карибского моря, чтобы избежать возможного ареста, суда и пяти лет в федеральной тюрьме в Льюисбурге.
По наклонному съезду с магистрали они выехали наконец на улицу. Запустение, царившее в городе, стало здесь весьма ощутимым. Несмотря на то что это был полдень обычного буднего дня, повсюду в деловом районе было удивительно безлюдно, словно здесь поработала чума, тайно уничтожавшая этаж за этажом, пробираясь среди этих грандиозных офисных небоскребов.
В паре кварталов от старого Капитолия штата с золотым куполом на башне они попали в район пустующих фабричных зданий из красного кирпича, стоявших на узких улицах без деревьев. Здесь индустриальная революция являла собой трагическую картину крупного мошенничества, где все бывшие богатства империи превратились во множество пустых помещений в тоскливых обветшалых чудовищах из кирпича. Все станки и механизмы давным-давно были сданы в утиль. То тут, то там были видны призраки обычной коммерческой жизни двадцатого века: ржавые рекламные вывески кока-колы, указывавшие на давно закрытые столовые, окна баров, заколоченные расслоившейся фанерой. Даже те несколько мусорных баков, что уцелели в переулках, были пусты. И только одинокий алкоголик, чувствующий себя ненужным в своей несостоятельности, шел неустойчивой походкой, заунывно причитая.
— Что случилось с нашей страной? — почти умоляюще спросила Мэгги.
— У меня нет готовых ответов, — сказал Уолтер, и она была весьма благодарна ему за его скромность.
Соседние жилые кварталы выглядели так, словно были заражены какой-то сверхъестественной болезнью типа проказы цивилизации, которая принесла больше опустошения, чем война. Это была зараза, выздоровление от которой казалось маловероятным. Она стирала границы между живыми людьми и материальными предметами, делая тщетными все надежды на будущее, кроме одной — стать частью мертвой планеты.
Они методично прочесывали город на большой машине. На некоторых улицах им встречались люди, больше похожие на призраков: подозрительные личности, пившие в обветшалых подъездах из бутылок, спрятанных в бумажные пакеты; ребенок, оседлавший сломанный велосипед и притворявшийся, будто он едет; женщина в ярко-красных брюках, плакавшая у фонарного столба; молодой человек, избивавший сломанный холодильник цепью. На пересечении с Фармингтон-авеню они встретили знакомый образ: большое темное здание в викторианском стиле, богато украшенное и находившееся в странно хорошем состоянии. Надпись на доске, укрепленной на столбике, стоявшем на тротуаре, гласила: «ЗДЕСЬ ЖИЛ МАРК ТВЕН».
