В заключение я должен сказать, что всегда готов исполнить то, что обещал, и притом исполнить с величайшей охотой! Но всякие другие комбинации для меня невозможны».
Проблемами, связанными с изданием собрания сочинений, не исчерпывается, конечно, содержание переписки Павленкова и Успенского. Они поверяли в коротких записках друг другу сокровенное. В одном письме Флорентий Федорович пишет: «Напрасно, дорогой Глеб Иванович, Вы беспокоитесь. Вероятно, Вам нездоровится. Может быть, мне еще удастся повидать Вас до моего отъезда». «За последнее время я болел и до вчерашнего дня не выходил из дома», — читаем в павленковской записке Глебу Ивановичу от 1 декабря 1889 года. А уже из письма Г. И. Успенского Я. В. Абрамову от 2 декабря 1889 года узнаем, что в тот день у него состоялась встреча с Флорентием Федоровичем: «Кажется, Ф. Ф. Павленков не откажет мне в содействии издать книгу (речь идет, несомненно, о третьем томе собрания сочинений. — В. Д.). Я сегодня был у него по этому делу».
В другой раз Флорентий Федорович, узнав о возвращении Успенского, спешит сообщить, что у него возникла потребность личного свидания. «Глеб Иванович! — пишет он. — Я слышал, что Вы вернулись из путешествия и по временам бываете в Петербурге. Будьте так добры, предупредите меня запиской, когда именно сюда приедете и где остановитесь. Назначьте мне, словом, место и время (час), когда я мог бы с Вами видеться. Я имею переговорить с Вами об одном весьма срочном для Вас деле».
О чем речь? Об этом мы узнаем из более подробной записки Павленкова, направленной несколькими днями позднее. «С неделю тому назад я послал Вам, Глеб Иванович, в Чудово; но так как от Вас не было никакого ответа, то, думаю, что мое письмо до Вас не дошло, — пишет Павленков. — Вот в чем дело. Мне сказали, что Вы бываете в Петербурге, и я просил предупредить меня запиской, когда мне будет можно Вас здесь видеть? Будьте добры, уведомите меня об этом, потому что мне необходимо переговорить с Вами об одном крайне важном для Вас деле. Я же лично в этом деле никак не заинтересован. Меня просто просили сделать Вам предложение о приобретении права литературной собственности на Ваши сочинения. Подумайте об условиях и затем назначьте мне время. Фамилия предлагающего лица будет объявлена Вам перед заключением условия. Такова просьба этого лица, просьба, которую я обязан исполнить». Известно также, что через посредство Г. И. Успенского Флорентий Федорович посылал бесплатно книги для организованной в Москве В. А. Морозовой библиотеки-читальни имени И. С. Тургенева, рассчитанной на необеспеченные слои населения, которым пользование платными библиотеками было недоступно.
В письмах Флорентия Федоровича Г. И. Успенскому, как в дневнике, отразилась будничная повседневность его жизни. Он отправляет две почтовые квитанции писателю, подтверждающие, что были отправлены оба тома сочинений Успенского по назначению; сообщает, что через день-два пошлет ему новую, а в скобках добавляет: «на этот раз крайне интересную», книгу Кюллера «Современные психопаты». «Завтра Вы получите с Василием 25 рублей, а в первых числах октября — не дальше 5-го — еще 100 рублей», — говорится в другой записке. Павленков пишет Успенскому о том, что два больших тома «Сочинений Скабичевского» совсем готовы и ждут только портрета. «Выйдут, вероятно, 15 ноября, если только не встретится затруднений в цензуре», — с горечью делает приписку издатель.
Из некоторых писем становится ясным, что малейшая неаккуратность Павленкова в переписке вызывала у Глеба Ивановича чувство обиды. Флорентий Федорович тут же приносил извинения, объяснялся со своим адресатом. «Ничем, ничем, дорогой Глеб Иванович, Вы мне не причинили никакого “беспокойства”. Не отвечал же я Вам в течение суток вследствие сутолоки и спешных корректур. Вам не в чем каяться и незачем себя утруждать. Я постараюсь исполнить Вашу просьбу, но надо немного подождать». Беспокойство вызывала задержка с ответом, не превышающая и суток. Эта записка говорит о многом. Нравственные обязательства друг перед другом для писателя и издателя были превыше всего.
Редко, но все же в переписке с Успенским у Флорентия Федоровича прорывается и сугубо личное: он рассказывает о себе, о своих увлечениях и пристрастиях. Глебу Ивановичу показалось, что Павленков был чем-то недоволен, слишком мрачным и необщительным на устроенной им встрече друзей по случаю своих именин. Откровенно об этом он и сказал другу. В ответном письме Флорентий Федорович объясняет, что причины произведенного им впечатления нужно искать ни в чем ином, а в свойствах его характера. «На начало Вашего письма затрудняюсь отвечать, — пишет Павленков. — Могу только Вас уверить, что никакие особенности проведенного нами вместе вечера (если только тут было что-нибудь особенное) не могли произвести на меня того впечатления, о котором Вы пишете. Причины испытываемых мною в подобных случаях впечатлений лежат во мне самом — я совсем не умею бывать в гостях, а когда приходится находиться в оных, то чувствую себя всегда и везде более или менее неловко. Жизненные обстоятельства сделали меня нелюдимым. При всем моем искреннем расположении к Вам — даже симпатии — я дичусь и Вас. О других уже нечего и говорить. Вот и вся разгадка моего настроения на Ваших именинах — ларчик открывается очень просто. Кроме того, что было, ничего иного и не могло быть, потому что горбатого исправляет только могила. Кстати же, мне до нее, по всей вероятности, и не особенно далеко. Пока, однако, жив, нужно делать дело, а потому возвращаюсь к Вам как к автору». Павленков тут же силой своей воли подавляет давшую о себе знать некоторую сентиментальность. Он переводит разговор на практические дела, связанные с выпуском собрания сочинений Успенского. Правда, в конце письма, в постскриптуме вновь вспомнит об именинах, но уже по другому поводу.
В письме Флорентий Федорович высказывает пессимистическую мысль. И это не бравада. Состояние его здоровья ухудшалось, и издатель чувствовал, что ему вряд ли будет даровано судьбой быть долгожителем. Он откровенно писал об этом Глебу Ивановичу. Но жизнь непредсказуема. И Павленкову было суждено стать свидетелем личной драмы Успенского, когда тяжелая болезнь лишила того возможности работать. Вместе с другими искренними друзьями писателя Флорентий Федорович организует сбор средств, чтобы обеспечить нормальные условия жизни его семье. Сохранилось письмо Н. К. Михайловского Флорентию Федоровичу, из которого видно, что именно Павленков писал обращение к друзьям и почитателям Г. И. Успенского.
Н. К. Михайловский предлагал дополнения к этому документу: «Часть единовременных взносов должна будет пойти на уплату некоторых долгов Г. И. Успенского и устройство дел его семьи в настоящий критический момент. Если же по истечению 6 лет окажется остаток от единовременных, ежегодных и ежемесячных взносов, он будет передан в распоряжение жены или старших детей Успенского».
«Не находите ли Вы, многоуважаемый Флорентий Федорович, — писал Михайловский, — полезным сделать эту приписку в Вашей записке? Если да, то припишите ее своей рукой (за редакцию отнюдь не стою) и возвратите записку мне. Я пошлю ее в Москву, Плещееву и, может быть, кому-нибудь еще, для кого моей подписи будет достаточно. А потом подумаем о других подписях. В Москву я напишу, чтобы сбор взял на себя кто-нибудь один для пересылки Вам, и этот один тем самым станет как бы членом нашего маленького комитета».