Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
Ее длиннейшее оправдательное письмо Александру, оставшееся среди бумаг Нессельроде, император, вероятно, даже и не стал читать. Да и вообще, так много воды утекло с июня 1814-го до июня 1815-го…
Это был трудный год для императора: Венский конгресс, интриги бывших союзников, тяготы дипломатии, возвращение Наполеона с Эльбы, восторженный прием, оказанный беглецу все той же толпой в Париже, попытки Наполеона договориться с Александром, раскрыв ему антирусский сговор его союзников… Тайная полиция, на сей раз венская, от которой ведь ничто не скрыто, говорит также о новых увлечениях императора: Вильгельмина де Саган, вдова героя княгиня Багратион, принцесса Лихтенштейн…
При этом – смутное сердце, поиски путей, попытки разгадать Промысл Божий… Воистину тяжкий год вдали от России, от духовных наставников – Голицына и Кошелева, от верного «дядьки» Аракчеева… Новый король Людовик XVIII выселил Гортензию из Сен-Лё и вернул замок герцогу Бурбонскому, принцу Конде, который кончил свои дни в 1830 году при весьма загадочных обстоятельствах. Его нашли повешенным в его комнате в замке. Объявлено было, что он повесился на своем платке, привязанном к оконному шпингалету. Так как одна рука у этого весьма пожилого господина была парализована, не слишком понятно было, как он осуществил всю эту операцию. Так что ходили упорные слухи, что принц был убит. Да и произнесенная над гробом фраза его духовника о том, что «принц в смерти своей не согрешил против Господа», смутила многих… Второй замок Сен-Лё был снесен, но на нынешней замковой улице Сен-Лё всякий прохожий может увидеть крест – на том месте, где повесился (или был повешен) последний принц Конде.
В 1851 году по приказанию будущего императора Наполеона III (того самого прелестного сыночка Гортензии, которого ласкал в детстве русский император) была построена в городке церковь Сен-Лё-э-Сен-Жиль, под алтарем которой погребены бывший муж королевы Гортензии и два его сына.
Ле-Везине
Спальный городок Ле-Везине Скульптор Бурдель • Александр Казем-Бек
Городок Ле-Везине не может похвастать столь же почтенной историей, как большинство других дачных или так называемых спальных городков под Парижем. Каких-нибудь полтораста лет назад на этом месте был лишь заболоченный лес в излучине реки Аржантёй. Он был частью леса Ивлин, где трубили некогда рога королевской охоты. Ну а в последней четверти XIX века и здесь началось строительство. Осушенный лес пронзили широкие парковые аллеи, окаймленные рядами роскошных вилл. Позднее обитатели их как могли сопротивлялись индустриализации местечка, но все же кое-какие предприятия открылись, по мелочи. Однако на месте – и роскошный парк, и аллеи, и старинные виллы, и всякие воспоминания…
В одной из вилл на авеню Клемансо жил и умер знаменитый скульптор Бурдель, и виллу эту сразу узнаешь, потому что подручный Бурделя месье Рюдье щедро заставил все вокруг собственными отливками бурделевских статуй. Есть в Ле-Везине и церковь времен первой застройки городка, строение стиля как бы готического, но зато с росписями знаменитого Мориса Дени. Да и на виллах этих обитали всякие вполне заметные люди. К примеру, дом № 22 на улице имени Горация Верне и вовсе снимал одно время весьма известный в русской эмигрантской колонии господин, или, если угодно, товарищ. Он был среди русских более знаменит, чем сам Гораций Верне, который был художник, сын художника и внук художника, потому что художники из рода Верне только изображали исторические события на своих полотнах, а молодой русский господин, снимавший в 1929–1932 годах дом 22 на Горация Верне, а потом в том же Везине и другой дом, чуть подальше, он сам собирался творить историю, надеялся возглавлять правительства, Верховные Советы и кабинеты, быть гофмейстером и канцлером, мечтал о лаврах Муссолини и Гитлера и даже кое-чего достиг на этом пути: он возглавил партию, где восторженные партийцы именовали его не иначе как Вождь или Глава, то есть что-то вроде фюрера или дуче. В других странах он был бы Кондукатор, Баши, Паша или просто Любимый Вождь Народов, но во Франции он пока по молодости лет звался просто Вождь и Глава. По рождению звали его Александр Львович Казем-Бек, был он из русских служилых дворян какого-то иранского корня. Александр Казем-Бек создал в эмиграции «Союз младороссов», объединивший группы монархической, «национально мыслящей» русской молодежи, и на объединительном конгрессе 1923 года в Мюнхене он избран был председателем нового союза. Этот его союз, позднее переименованный в «младоросскую партию», был монархическим и легитимистским, то есть выступал за «легитимного» (законного) наследника русского трона, великого князя Кирилла Владимировича Романова, который в 1926 году объявил себя русским императором в изгнании. Казем-Бек сумел выдвинуться на первое место среди монархических групп и партий, окружавших эмигрантского императора и обивавших пороги его бретонской дачи. Казем-Бек был способный оратор, умелый полемист, энергичный организатор, ловец душ и шармер. Его шарму поддавались и мужчины и женщины, но женщины, пожалуй, с большим пылом и последовательностью. Так произошло и в бретонском поместье зарубежного русского императора Кирилла Владимировича, в котором наибольшую поддержку Казем-Бек получал даже не от «императора», а от «императрицы» Виктории. Как почти все русские императрицы, начиная с петровских времен, она была немка и особую нежность испытывала к Германии, а с 33-го года – к Германии Гитлера. Так что и Казем-Беку приходилось подстраиваться, хотя ему как будто больше нравился Муссолини (к тому же Гитлер его обидел, никак не выделив из числа русских фашистов).
До переезда в Везине семья Казем-Бека прожила некоторое время на Лазурном Берегу Франции, где Вождь-Глава успешно служил в банке, хотя и на весьма скромном посту. Переезд в предместье Парижа был продиктован, по словам самого Вождя, необходимостью «концентрации моральной и интеллектуальной энергии русской эмиграции». Так что она, эта энергия, как можно понять, с 1929 года концентрировалась именно в Везине, на улице Горация Верне, и мы с вами недаром забрели сюда, этак вальяжно гуляя по дачному поселку. Место мы посетили историческое…
В 1929 году, после Лазурного Берега и семейного отдыха у жениных родственников в Польше, Вождю подыскали место банковского служащего в банке «Экитабль Траст Компани», но политические хлопоты и быстро растущее ощущение собственной значимости помешали Казем-Беку долго протирать штаны в банке, честно зарабатывая семье на хлеб. Что ж, если помните, братья Набоковы тоже оба отказались служить в берлинском банке, ощущая свое высшее предназначение (при том, что гением оказался только один из трех). Так что отныне и семье безработного Вождя Казем-Бека приходилось искать средства к жизни. Обычно в этих случаях на помощь приходят верующие в мужнин гений беззаветные жены, преданные друзья и спонсоры. Так было у Набокова (его самоотверженную жену звали Вера), так было и у Казем-Бека – его жену звали Светлана. Светлане пришлось и добывать деньги у родителей в Польше, и зарабатывать их на месте, в Везине. Супруги Казем-Бек сняли на улице Г. Верне дом типа «пансион», и Светлана держала для заработка пансионеров. Конечно, у нее было немало хлопот с постояльцами, с партийной молодежью, с девушками-невестами, парнями-холостяками, да она и сама была беременна большую часть 1929 года, но отец прислал ей много денег из Польши, так что она смогла купить землю в соседнем Шату, а потом продать эту землю в Шату, в общем, крутилась как могла. Соратники Казем-Бека собирали ему сколько-то денег, чтоб он мог отдаться делам политики и трона, но денег надо было много – на поездки, на отдых от трудов, на издания – в общем, с деньгами у политиков всегда туго (читайте на досуге письма Ленина, который был великий спец по добыванию незаработанных денег). Императрица Виктория старалась подкинуть хоть малость своему партлюбимцу, но у императорской четы у самой были немалые трудности – неясно даже, как удалось «наследнику» оплатить бретонскую виллу в Сен-Бриаке, когда кончились деньги у брата Андрея с Кшесинской. Понятно, что императрице помогали посильно и правые из Германии, и еще какие-то ультраправые, даже чуток подкинул апостол антисемитизма американец Генри Форд… Но, может, и молодому Казем-Беку кто-то помогал, тот, о ком пока не все известно и даже как-то помыслить дерзко. Впрочем, что значит дерзко – раз забрели на тайную улицу Верне, будем дерзать…
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
