— Я — Гектор, сын Приама и царь Трои, — последовал ответ.
При всей своей отваге и наглости, морской грабитель на несколько мгновений растерялся. Устрашающее имя великого троянского героя заставило его содрогнуться. Он не поверил бы — он думал, он слышал, он знал от многих, что Гектор погиб. Но ему доводилось видеть прославленного сына Приама и сражаться с ним, и он его помнил… И помнил, что нет похожих на Гектора и равных ему. Узнал Пейритой и памятный ему голос.
В эти мгновения замешательства молодой царь и его воины успели хорошо рассмотреть предводителя морских разбойников. Гектор тоже помнил Пейритоя и нашел его теперь ничуть не менее грозным, чем пятнадцать лет назад. Знаменитый на всем побережье и в окрестных странах грабитель был ныне в расцвете мужской силы, ему чуть перевалило за сорок, и в его огромной, бычьей фигуре появилась та кряжистая, тяжелая мощь, которая делает воина особенно опасным, если он не утрачивает быстроты движений и легкости владения оружием. В роскошном кованом нагруднике, добытом некогда на захваченном эфиопском корабле, в круглом персидском шлеме, с руками, выше локтя закрытыми широкими ремнями в острых железных шипах, Пейритой выглядел несокрушимым и неуязвимым. Низко опущенная передняя часть шлема и пышная, курчавая каштановая борода почти скрывали его лицо, но блеск больших, близко посаженных темных глаз устрашал не меньше, чем внешняя мощь.
Однако, пожалуй, еще страшнее и сильнее выглядел подошедший и ставший бок о бок со своим предводителем человек, одетый почти в такие же доспехи, но в шлеме с длинной рыжей гривой и в плаще из диковинной шкуры, белой с темными пятнами. То была шкура снежного барса, привезенная когда–то из далеких стран одному персидскому царедворцу и также добытая разбойниками на захваченном корабле.
— Что это за пятнистый буйвол? — спросил негромко Ахилл старшего брата. — Он будет покрупнее Пейритоя…
— Это — Фаракит, самый кровожадный из всей своры, — не поворачивая головы, ответил Гектор. — Он родственник, кажется, двоюродный брат предводителя. Шестнадцать лет назад ему было не больше пятнадцати лет, но он убил не один десяток наших лучших воинов, а с тех пор стал очень знаменит. Хорошо бы его свалить одним из первых, но его так просто не убьешь… Брат, у нас не остается времени. Или мы вызовем их на бой, или они опомнятся и поймут, что раз мы прячемся в скалах, то нас мало! Если Эней и его воины идут или плывут нам на помощь, они все равно будут здесь не скоро, мы не можем их ждать!
Ахилл не успел ответить. Опомнившись, Пейритой заорал:
— Гектор?! Ах, так ты еще живой? И ты не помешал ахейцам превратить в развалины город, который основал царь Ил?! И сколько же твоих подданых вместе с тобой удрали от битвы, чтобы остаться в живых, а теперь сидят, прячась в скалах? Уж не думаешь ли ты, что я, хозяин этих морей, испугаюсь вас и убегу?!
— Бежать тебе не на чем! — презрительно воскликнул Гектор. — Твои корабли текут, как гнилые миски, а по суше мы не дадим тебе уйти. Будет, как я сказал: и ты, и все, кого ты привел сюда воровать чужое золото, лягут костьми в нашу землю!
— Что за шакалий визг я слышу?! — вдруг закричал Фаракит. Голос у него был очень низкий, так что иногда даже срывался на хрип или свист, точно ему недоставало зубов — Ишь ты, расхрабрился, болтун! А ну иди сюда! Ну!!! Слыхали мы, как ты умеешь драться, когда нарываешься на настоящую силу! Не знаю уж, почему ты не подох, но доподлинно слышал, что тебя накололи на копье, как лягушку на соломинку, а потом еще протащили за колесницей под смех всех ахейцев! А то чуть не сказки про тебя складывали: ничего, мол, не боишься, никому не по силам тебя одолеть! Да что за герой, которого пришибают копьем! Я ловлю копья на щит и ломаю о колено, как сухие сучья!
Гектор почувствовал, что от бешенства у него темнеет в глазах. Еще мгновение, и он послал бы коня вперед. Но именно в это мгновение за его спиной раздался яростный возглас:
— Ну так лови и ломай!
И одновременно что–то позади со свистом рванулось, взлетело и рассекло воздух. Фаракит увидел молнию летящего в него копья и успел вскинуть надетый на руку щит. Но «пелионский ясень», пущенный с расстояния в двести локтей, пробил железный щит, будто его не было, проткнул толстый нагрудник разбойника и вышел из его спины между лопаток. Еще один миг Фаракит стоял, затем, захрипев, рухнул было лицом вперед — но древко копья уперлось в землю, и разбойник завалился на бок, как бык под топором мясника. Лишь дважды дернулись его ноги, и он замер.
— Прости, брат! — проговорил Ахилл прежде, чем Гектор успел опомниться и обернуться к нему. — Ты сам имел право убить его, но меня он оскорбил не менее сильно: еще никто не ловил на щит моего копья!
Разбойники, сгрудившись вдоль берега, замерли, будто парализованные. Невероятный полет «пелионского ясеня» и страшная смерть Фаракита поразили их и привели в ужас. Они никогда не видели ничего подобного. Даже бесстрашный Пейритой отступил назад и закрылся щитом, пригибаясь, будто ждал второго удара.
Вместо этого из–за скал спокойно вышел громадного роста воин почти в таких же, как у Гектора, доспехах, очень на него похожий, и быстрым шагом пошел к берегу. Грабители взвыли от страха — все понимали, что копье бросил этот человек, а его ровный шаг и невозмутимое лицо под изгибом шлема рождали страх еще больший: он шел так, будто вообще не боялся смерти, будто не мог быть убит…
Великан подошел к трупу Фаракита, придавил его ногой, легко, будто не напрягая руку, вырвал из тела свое копье и, стоя в двадцати шагах от ошалевших разбойников, сказал:
— Ну? Хотите знать, кто я? Меня зовут Ахилл, я сын Приама и брат царя Трои. Пришли драться — деритесь, трусы, нечего смотреть на меня, как на лесного сатира. Мы вас ждем. Выходите на бой, или мы перебьем вас, как я сейчас убил наглеца, посмевшего нагрубить царю!
Его взгляд и его лицо были в эти мгновения так страшны, что никто из людей Пейритоя не двинулся с места. И только когда герой отвернулся и пошел назад, к скалам, трое разбойников выскочили вперед, вскидывая луки. Но раньше их стрел свистнули стрелы, пущенные из–за каменной гряды, что была локтей на сто ближе к берегу, сбоку от их кораблей, и все трое упали мертвыми.
— Вперед! — закричал, опомнившись, Пейритой. — Вперед, мои герои! Или нас и в самом деле перебьют, или мы постоим за себя! Будь я проклят! Вперед!
— Попались! — крикнул Ахилл Гектору, поворачиваясь лицом к врагам и открывая дорогу братьям, тоже выступившим из–за скал. — Мы их выманили… Эвоэ!
— Нельзя было так рисковать! — отозвался Гектор, но в следующее мгновение он уже летел на могучем Рее в самую гущу драки, и ему было не до споров и не до сомнений.
Ахилл следовал за братом, вскочив в колесницу, запряженную одним лишь конем, но управляемую его верным возницей — старым Нестором. Колесницу отыскали на равнине амазонки и привезли к хижине Агелая, чтобы впоследствии использовать ее доски для постройки корабля. К счастью, разобрать ее не успели, а починить повозку за ночь почти не составило труда.
