– Давай ты начнешь менять ее завтра. А сегодня мы празднуем.
Мы поехали в Дом журналистов, где устроили самую веселую вечеринку из всех, в которых я когда-либо участвовал.
– Это самый счастливый день в моей жизни! – крикнул я Поразу.
– Томи, – ответил он, – ты говорил то же самое в прошлый раз.
– Точно. И до сегодняшнего дня это было правдой.
Откуда-то возник незнакомый мне мужчина невысокого роста и бросился обнимать и целовать Яира. Яир опешил.
– Напомни мне, кто это, – шепотом спросил я Пораза.
– Это Игаль Ясинов, пятнадцатый номер нашего списка. Он только что узнал, что стал депутатом Кнессета.
Глава 54
Сразу после выборов Мерав вручила мне подарок – небольшую деревянную статуэтку «Три мудрые обезьяны»: «не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла». Она была единственной вещью, которую я взял с собой в новый кабинет после назначения министром юстиции, и поставил на рабочем столе. Я видел ее каждый раз, когда поднимал взгляд от бумаг. Она всегда напоминала мне, что именно этого не должно случиться с системой правосудия, которую я возглавлял, – она не должна отводить взгляд, не должна затыкать уши и должна говорить за всех, кому не дают слова.
Нет, я не стал жалостливым социалистом или социал-революционером. Я остался толстым буржуа, которым был всегда, но то, что я сказал своей семье в ночь после выборов, оставалось в силе – это уже была не игра. Будучи заместителем премьер-министра и членом кабинета безопасности, я ощущал громадную ответственность за судьбы миллионов людей и был полон решимости не разочаровать их.
Я знаю, что все мы являемся гражданами двух государств. Одно из них – успешный, сильный, современный Израиль, страна, за шестьдесят лет прошедшая путь от поставщика апельсинов до супердержавы хайтека. В которой у людей хорошая жизнь с поездками за границу, двумя машинами на семью и мобильным телефоном у каждого ребенка.
Но есть и другой Израиль. Находящийся в осаде, подвергающийся террору, распадающийся изнутри и испытывающий угрозы извне, нетерпеливый, нетерпимый, страдающий от безработицы и бедности (официально: двадцать процентов населения). Страна, которая стала для евреев не безопасным раем, а местом, где быть евреем небезопасно.
Это не случай со стаканом, который то ли наполовину пуст, то ли наполовину полон. И дело не в пессимизме или оптимизме. Тут и то и другое одновременно. Оно сидит глубоко в наших душах. Мы отождествляем себя с обеими странами, и эта шизофреническая ситуация сильно усложняет жизнь. Потому что ты никогда не знаешь, счастлив или несчастен, в безопасности или испуган, полон надежд или в отчаянии.
Этот феномен раздвоения личности многое объясняет о нашей неустановившейся частной и общественной жизни. Он объясняет резкие перепады настроения от восторга до глубокой депрессии, чрезмерную самоуверенность и крайнюю паранойю, смесь национальной гордости с мыслями уехать из страны, готовность жертвовать собой и мелочный эгоизм. У каждого из нас одно удостоверение личности, но каждый мечется между двумя идентичностями.
Внезапно нарушился баланс между моими двумя идентичностями. Я уже не мог быть и самым громким в стране крикуном, и рассудительным интеллектуалом с устоявшимся взглядом на мир. Пришлось выбрать второй вариант и стать более сдержанным и осторожным.
Получалось это не всегда. Моя врожденная способность наживать себе врагов неумением сдержать свой язык давала себя знать. В один из вечеров после затянувшихся переговоров о создании коалиции я зашел с помощниками перекусить в известный иерусалимский ресторан «Сима». За одним из столов мы увидели депутата Кнессета (позднее ставшего министром финансов) Юваля Штайница, который ужинал в одиночестве.
– Почему бы вам не присоединиться ко мне? – великодушно предложил он.
– Юваль, – ответил я, – если ты наводишь скуку на самого себя, это не значит, что ты должен заставить скучать всех нас.
Все рассмеялись, но смех Штайница был не очень искренним.
* * *
Коалиционные переговоры – это пляски лжецов. Переговорщики встречаются среди ночи, врут друг другу, звонят из коридора своим соратникам по партии и говорят им полуправду, затем выходят к журналистам и снова врут.
Так это и происходило в течение целого месяца: организовывались утечки дезинформации; делались громкие заявления, за которыми ничего не стояло; политики клеветали друг на друга на публике, а на закрытых встречах пожимали друг другу руки – ну прямо иллюстрация к известному высказыванию британского политика Алана Кларка: «В политике не бывает настоящих друзей. Мы все – кружащие в воде акулы, только и ждущие появления первых капель крови».
В итоге был сформирован состав правительства, который мог предвидеть любой десятилетний ребенок сразу после оглашения результатов выборов: правоцентристская коалиция из шестидесяти шести депутатов, в которой «Шинуй», вторая по величине партия, приобретала реальную власть.
Я до сих пор спрашиваю себя, что было бы, если бы мы не стали устраивать эти пляски лжецов, а просто сказали бы людям правду в первый же день, не пытаясь заработать еще пару очков. Я не знаю ответа на этот вопрос, потому что никто никогда этого не попробовал.
Удивительно, но проблема, которая всегда вызывает самые большие разногласия, разрешилась очень легко. Представитель Шарона положил передо мной чистый лист бумаги и спросил:
– Какие портфели вы хотите?
Я написал: «Заместитель премьер-министра, министры: юстиции, внутренних дел, науки, инфраструктуры, охраны окружающей среды». Он внимательно посмотрел на список и сказал:
– Хорошо.
– Что хорошо? – спросил я.
– Хорошо, они ваши.
Поднялся из-за стола и вышел. Спустя время я узнал, что Шарон пытался отправить его ко мне еще раз – чтобы изменить договоренности, но представитель заявил, что подаст в отставку, если его обещание, данное мне, не утвердят.
27 февраля 2003 года меня привели к присяге в качестве министра и заместителя премьера. Похоже, я один обратил внимание на то, что ровно семьдесят лет назад в этот день нацисты сожгли Рейхстаг в Берлине. Мы склонны забывать, что они пришли к власти законным путем. Я спрашивал себя, что было бы, если бы в тридцатые годы в Германии был решительный и сильный министр юстиции, который не позволил бы им принять участие в выборах.
Глава 55
Вилли Брандт, бывший в семидесятые годы канцлером Германии, во время Второй мировой принимал активное участие в антифашистском подполье. За ним охотилось гестапо.
Годы спустя за чашкой кофе я спросил его, как ему удалось избежать ареста.
– Когда их кольцо вокруг меня стало сжиматься, – рассказал мне Брандт с легкой улыбкой, – я бежал в Норвегию. Но затем нацисты пришли и туда, и гестапо снова стало наступать мне на пятки. Я понимал, что мой арест – дело ближайших дней, и тогда у меня появилась оригинальная идея: я переоделся в форму норвежского солдата и проник в немецкий лагерь для военнопленных – единственное место во всей оккупированной Европе, где гестаповцам не пришло в голову искать меня. Так я и спасся.
