– Берите их и проваливайте.
Когда за ними закрылась дверь, Боря подумал, что они прихватили даже кассеты с фильмами.
– Неужели все люди сволочи? – устало сказала Рая.
Борис ничего не ответил. Он почувствовал себя не вовремя воскресшим покойником, оказавшимся в собственном доме после похорон. Ещё не кончились поминки, а друзья уже начали делить имущество, стремясь урвать кусок пожирнее. Они вели себя как браконьеры в заповеднике, хорошо зная, что егеря в нём нет.
От этих мыслей его оторвал телефонный звонок. Он снял трубку.
– Здравствуйте, у меня ордер на вашу квартиру, но прежде чем вселяться я бы хотел её посмотреть.
– Вы не туда попали, – сказал Борис.
– Нет туда, я знаю, что вы скоро уезжаете.
– Ну, и что?
– И после этого в вашу квартиру въеду я.
– Так вот почему меня так скоропалительно выпроваживают из Союза, – подумал Коган, – надо освободить место кому-то из власть имущих! Значит, прав был Сашка, слишком хороша моя квартира для простого смертного.
– Как ваша фамилия? – спросил Борис.
– Это неважно.
– Вы хотите прийти ко мне домой, а для меня это важно.
– Артамонов.
– А зовут?
– Трофим Спиридонович.
– Где вы работаете?
– А вы что, не знаете кто я?!
– Нет, не знаю.
– Я первый секретарь Красногорского райкома.
– У вас ордер на квартиру с собой?
– Вы что мне не верите?
– Я первого секретаря в глаза не видел и если кто-то назвался Артамоновым, это ещё не гарантия, что он не окажется вором и грабителем. Кстати, ордер вы выписали себе преждевременно. Я здесь живу с тёщей, а она ещё не получила разрешение на выезд из страны, так что до того, как смотреть квартиру, вы должны выпустить мою тёщу.
Последовала долгая пауза и Боря почувствовал, что сообщил своему собеседнику неприятную новость и тот задаёт теперь себе вечные вопросы «Что делать?» и «Кто виноват?».
– Как её зовут? – наконец спросил он.
– Нина Михайловна Поланская.
– Хорошо, мы отложим нашу встречу, но я вам позвоню в самом ближайшем будущем.
Борис, положил трубку и вытер пот со лба, но долго размышлять у него не было времени. Ему ещё предстояло отметиться в нескольких очередях в разных районах Москвы. За долгие годы непрекращающегося дефицита Борис привык относиться к очередям философски. Они его уже давно не раздражали, а теперь он встречал там людей, с которыми был связан общими интересами и часто обменивался с ними полезной информацией. Иногда он даже подвозил тех, у кого не было своей машины, из одной очереди в другую. Если бы не «Жигули» ему, наверное, пришлось бы брать такси, которые дежурили около мест скопления отъезжающих и с готовностью предлагали свои услуги. Правда, за работу они требовали гораздо больше, чем положено и Борис часто думал, что подарок Раи оказался очень кстати.
XXIV
Коган снялся с воинского учёта и сделал копию трудовой книжки, а поскольку вывоз любых документов из страны был официально запрещён, он решил попробовать легализовать диплом и поехал в МИД. Там его направили в консульский отдел и начальник чётко объяснил, что надо делать. Разговаривая с Борисом, он не проявлял ни спеси, ни хамства, ни высокомерия. Он не смотрел на Борю как на изгоя и отщепенца. По бесстрастному выражению его лица было непонятно сочувствует он Когану, завидует ему или просто делает своё дело, не испытывая никаких эмоций. Боря всё аккуратно записал. Сначала ему нужно было перевести документ на английский язык и получить в институте необходимые подписи, потом заверить диплом у начальника консульского отдела и поставить печать. Это сразу превращало советский диплом в официально признанный международный документ, который можно было вывозить за границу.
Из МИДа Боря отправился на курсы английского. Там студентами были уже не молоденькие мальчики и девочки, изучающие иностранный из любви к искусству, а люди самых разных возрастов, которые пришли сюда по необходимости. Боря обратился к преподавателю и тот сразу же назвал цену за перевод. Очевидно, Коган был не первым, нуждавшимся в его помощи.
Легализованный диплом, с русским текстом на одной стороне и английским на другой, должны были подписать ректор института, председатель государственной комиссии и декан факультета. Где их найти и как к ним попасть, Борис не знал и он решил это выяснить на кафедре.
Придя туда, он испытал чувство похожее на ностальгию. Там всё было до боли знакомо. Он даже узнал некоторых преподавателей, но, отвечая на его приветствия, они лишь безразлично кивали в ответ. Вдруг он услышал свою фамилию и повернулся. Перед ним стоял Гагин.
– Вы ведь у меня учились, – сказал он.
– Да.
– А меня вы помните?
– Конечно, я и приехал сюда, чтобы пересдать технологию. Вы мне поставили четвёрку, а я собираюсь легализовать диплом и хочу, чтобы по вашему предмету у меня была отметка, которую я заслуживаю. Я возьму направление в деканате и приду на пересдачу вместе с двоечниками. Примете у меня экзамен?
– Приму, конечно, но пятёрку всё равно не поставлю.
– Почему?
– У вас нет уверенности в голосе.
* * *
Это было на первом курсе. Тогда ещё некоторые студенты бравировали своей независимостью и на лекциях Гагина Боря демонстративно сидел сложа руки, а однажды во время объяснений так широко зевнул, что Гагин перекрестил его открытый рот. Борис поперхнулся, а Муханов, видевший это, захохотал на всю аудиторию. Вызывающее поведение было совершенно не характерно для Бори. Ему слишком тяжело далось поступление в институт и он старался избегать конфликтов. Гагин в течение нескольких лекций наблюдал за ним, а потом спросил:
– А вы, почему не пишете, молодой человек?
– Я не могу думать и писать одновременно.
– Тогда лучше пишите.
– У меня голова устроена так, что если я думаю, то гораздо быстрее усваиваю и лучше запоминаю.
– А как вы к экзамену готовиться будете?
– По вашему учебнику.
– Объём его гораздо больше, чем то, что я даю вам на лекциях.
– Но ведь весь материал лекций там тоже есть?
– Конечно.
– Значит, я его выучу.
– Вы уверены?
– Вполне.
– Ну что ж, посмотрим.
Причиной бравады Бориса был его спор с Наташей Караваевой. Он непременно хотел выиграть это многообещающее пари, однако Наташа сдалась задолго до того как он выполнил свою часть. После этого Боря стал записывать лекции, но Гагин его уже запомнил.
