– Успокойся, лейтенант, – сказал ему Сулейман. – Этот человек нам не враг.
Лейтенант колебался, но затем приказал солдатам уйти и пробормотал извинения.
Сулейман и Эцио понимающе улыбнулись.
– С момента нашей встречи на корабле мы прошли долгий путь, – сказал Сулейман.
– Знаете, о чем я подумал? Как здорово было бы иметь сына, похожего на вас.
– Эцио, вы же пока еще на этом свете. Возможно, и у вас появится сын, достойный вас.
Сулейман собирался уйти, но вдруг остановился.
– Я знаю: ваши ближайшие действия будут… непредсказуемыми. На ваших плечах сейчас лежит тяжкий груз. Но… пощадите моего дядю, если сможете.
– Я как-то об этом не думал, – мгновенно ответил Сулейман. – Наверное… нет.
70
Эцио помчался в бюро константинопольских ассасинов. Ему казалось, что он не бежит, а летит. Оказавшись там, он достал из тайника четыре ранее найденных ключа и добавил к ним отобранный у Мануила в Деринкую. Завернув их в несколько тряпок, он убрал ключи в сумку, висевшую у него на плече. К правой руке Эцио прикрепил крюк-клинок, к левой – пистолет. На случай, если вдруг придется прыгать с большой высоты, он захватил парашют Леонардо.
Но прежде чем отправиться к Галатской башне, он должен был исполнить быстрый и печальный долг. Эцио завернул на Галатское кладбище, куда уже доставили тело Юсуфа. Новым главой константинопольских ассасинов избрали Догана. Он вышел вперед, приветствуя Эцио.
– Привет тебе, Наставник.
– Привет тебе, Наставник, – подхватила Ириния, тоже подошедшая к Эцио.
Встав возле гроба, Эцио обратился к ним с краткой речью:
– Сейчас мы должны были бы вспоминать нашего брата и оплакивать его кончину. Но наши враги не оставляют нам времени даже на скорбь по Юсуфу. – Он повернулся к Догану. – Я знаю, как высоко отзывался о тебе Юсуф, и потому не вижу причин оспаривать его выбор. Готов ли ты вести братьев и сестер и блюсти целостность нашего братства с тем же жаром сердца, с каким это делал он?
– Для меня это будет большая честь, – ответил Доган.
– Для всех нас будет честью продолжать работу во имя нашего дела и поддерживать наше учение, – сказала стоявшая за его спиной Эвраникия.
– Bene. Я рад. – Эцио обвел глазами здания, окружавшие кладбище, затем повернулся в сторону Галатской башни. – Наш враг близок. Когда исполните все необходимое, займите позиции вокруг башни и ждите моей команды.
Он поспешил на встречу со своей судьбой. Чем раньше София окажется на свободе, тем лучше.
Ахмет ждал его на парапете близ основания башни. С принцем был всего один телохранитель.
– Где она? – резко спросил Эцио.
Ахмет наградил его своей раздражающей улыбкой:
– Я восхищаюсь вами, Эцио, однако из-за вашей кровожадности мне сложно назвать вас другом.
– Кровожадности? Странно слышать подобное обвинение от человека, приказавшего убить собственного племянника.
Эти слова поуменьшили невозмутимость Ахмета.
– Его должны были не убить, а всего лишь похитить. Вот так-то, ассасин.
– Понимаю. Коварные византийцы похитили бы Сулеймана, а дядя спас бы его и был бы объявлен героем. Что, угадал ваш замысел?
– Более или менее, – пожал плечами Ахмет.
Принц кивнул, и сейчас же Эцио окружила дюжина тамплиерских солдат, появившихся словно из воздуха.
– А теперь, мессир Аудиторе, соблаговолите отдать ключи.
Ахмет протянул руку.
Но Эцио тоже подал сигнал. За спинами солдат выросли ассасины с кривыми саблями в руках. Их было больше, чем тамплиеров.
– Вначале отпустите женщину, – холодно потребовал Эцио.
– Она целиком ваша, – усмехнулся Ахмет.
Он указал вверх. Эцио задрал голову. На вершине башни стояла женщина. Рядом с ней находился караульный, явно намеревавшийся сбросить ее вниз. Пленница была в зеленом платье, связанная по рукам и ногам. Голову закрывал рогожный мешок.
– София! – вырвалось у Эцио.
– Велите вашим людям отойти! – потребовал Ахмет.
Закипая от бессильного гнева, Эцио подал сигнал ассасинам. Затем бросил Ахмету мешок с ключами. Принц ловко поймал мешок и сразу же проверил содержимое. Его лицо расплылось в улыбке.
– Я же сказал, она целиком ваша.
С этими словами он покинул парапет, уводя с собой солдат. Ахмет сел в ожидавшую его карету, и та понеслась через город к Северным воротам.
Эцио было некогда смотреть вслед удаляющейся карете. Он бросился к башне и побежал вверх по лестнице. Тревога за Софию и гнев ускоряли его бег. За считаные минуты Эцио оказался наверху, рядом с пленницей. Караульный спешно ретировался к лестнице.
Подскочив к Софии, Эцио оттащил ее от края парапета и сдернул у нее с головы рогожный мешок…
Это была Азиза!
Эцио вырвал тряпку изо рта ассасинки.
– Teşekkür, Наставник! – воскликнула она. – Çok teşekkür ederim![76]
Хохотнув, караульный стремительно бросился вниз. Он и не подозревал, какой прием ему окажут собравшиеся внизу ассасины.
Эцио торопливо освобождал Азизу от веревок, когда неожиданно услышал крик другой женщины. Повернувшись, он увидел невдалеке от первого парапета еще один. Там поставили временную виселицу. На табуретке с петлей на шее стояла София. Пока Эцио смотрел, византийский солдат бесцеремонно затянул петлю.
Наставник прикинул расстояние между вершиной Галатской башни и парапетом. Оставив Азису самостоятельно выпутываться из веревок, он быстро достал из заплечного мешка парашют и столь же быстро надел его. Через секунду Эцио уже летел по воздуху, тяжестью тела направляя парашют прямо к виселице. Тем временем византийцы вышибли табуретку из-под ног Софии. Находясь в воздухе, Эцио выдвинул крюк-клинок и почти над самой головой Софии перерезал туго натянувшуюся веревку. Через мгновение он приземлился и успел подхватить ее на руки.
Бормоча проклятия, византийские палачи бежали. Ассасины уже спешили к парапету, но путь им преградил другой отряд византийцев. Эцио понимал, что ему опять придется действовать в одиночку.
Перво-наперво он повернулся к Софии и торопливо освободил ее шею от веревки, чувствуя, как тяжело вздымается и опадает ее грудь.
– Вы не ранены? – спросил он.
София откашливалась, пытаясь успокоить дыхание.
