– Одноглазый говорит, что на склоне над нами васконские наблюдатели, – сказал он Герину. – Как-нибудь можно узнать, где они предпримут нападение?
Герин сделал знак одному из солдат охраны подойти к нам. Избитое лицо со сломанным носом показалось мне знакомым. Я вспомнил, что это бургундский сержант, который шел во главе своего отряда по пути в Испанию. На ремне у него висел топор с короткой рукояткой. Я задумался, почему он теперь в коннице и что стало с остальными из его отряда.
– Как тебя звать? – спросил его Хроудланд.
– Годомар, мой господин.
– Ты приехал с графом Ансельмом?
– Да, мой господин. – Солдат говорил неестественно сиплым голосом, а на шее у него виднелся шрам от старой раны.
– Значит, ты проехал по этой дороге пару раз, – сказал Хроудланд. – Если бы тебе пришлось устроить на ней засаду, где бы ты ее сделал?
– Примерно в полумиле впереди, мой господин, – без колебания ответил бургунд. – Там дорога идет через узкое ущелье, с обеих сторон низкие скалы. Идеальное место.
– Мы можем как-нибудь его обойти?
Годомар покачал головой.
– Герин, ставлю тебя командовать авангардом, – отрывисто сказал Хроудланд. – Годомар твой заместитель. Возьми десять человек. – Он говорил энергично, чуть ли не радостно. – Ожидайте нападения. Скорее всего, оно будет с двух сторон – после обстрела лучниками и пращниками.
Глаза бургунда метнулись туда, где стояли Ансельм с Эггихардом. Он боялся получать приказы напрямую от Хроудланда.
Мой приятель заметил его неуверенность и твердо сказал:
– Годомар, командовать арьергардом король назначил меня.
Ветеран поднял руку в салюте и собрался уже уйти, когда Хроудланд предостерег его:
– Васконы попытаются заблокировать дорогу камнями. Скажи своим людям, что нужно убирать с пути любые препятствия. Повозки с выкупом должны пройти любой ценой.
Когда бургунд ушел выполнять приказ графа, губы Герина изогнулись в язвительной улыбке.
– Конники не любят слезать с коней, чтобы откатывать камни.
– Когда васконы закончат с нами, будет удачей, если у нас еще останутся кони, – мрачно ответил Хроудланд. Он был в своей стихии, отдавая приказы: – Беренгер, ставлю тебя и Одноглазого по бокам от повозок. Каждому даю по пять солдат. Враг попытается покалечить тягловый скот. Ваша задача – оберегать волов.
– А где будешь ты? – спросил я.
Мой конь, гнедой мерин, был привязан сзади к повозке, а свой меч я для сохранности оставил у погонщика.
– В хвосте с остальными солдатами. Васконы направят свою атаку туда.
Привал закончился. Погонщики завозились вокруг своих волов, готовясь трогаться дальше. Годомар тихо разговаривал с несколькими солдатами, и они, вскочив на коней, занимали позиции впереди повозок.
Эггихард и Ансельм расхаживали туда-сюда, всем видом показывая, что они не обращают большого внимания на Хроудланда, и его приказы их не касаются.
Тот не сдержал своего раздражения.
– Вам пора садиться на коней. Я ставлю вас в арьергард, – крикнул он, демонстративно повернулся к ним спиной и вставил ногу в стремя своего чалого, садясь в седло.
Эггихард помолчал, а потом заметил достаточно громко, чтобы услышали солдаты рядом:
– Я бы уже послал гонца к королю.
Спина Хроудланда напряглась. Вытащив ногу из стремени, он резко обернулся к Эггихарду и, едва сдерживаясь, ледяным тоном спросил:
– Гонца? Зачем?
– Попросить основные силы повернуть, чтобы прийти на помощь.
На щеках Хроудланда появились два красных пятна.
– У меня нет ни малейшего намерения бежать к королю за помощью, – отрезал он.
Эггихард надменно приподнял брови.
– А если мы окажемся в меньшинстве, что тогда?
– Пробьемся. Король ждет от нас этого. – Хроудланд демонстративно перевел взгляд на толстую талию Ансельма. – Если только ты и твой приятель преодолеют свою неохоту сражаться.
Казалось, Ансельм сейчас взорвется от ярости.
– Я ни от кого не потерплю нападок на меня, – забормотал он.
– Тогда предлагаю приберечь свой воинский пыл для грядущего сражения, – прорычал Хроудланд и, не пользуясь стременем, вскочил в седло.
Через мгновение он уже скакал прочь, криками подбодряя погонщиков волов, чтобы прибавили ходу.
* * *
Следование рядом с везущими сокровища повозками вызвало у меня в памяти те дни, когда вместе с Озриком мы шагали за телегой Арнульфа, везшей угрей. От волов исходил знакомый запах скотного двора, и четыре тяжело груженные повозки двигались так же неторопливо. Дорога была ухабистая, и массивные колеса тряслись и подскакивали на камнях и рытвинах. Арнульф управлялся со своими хорошо обученными волами один, но здесь, в горах, каждой повозке требовалось два погонщика – один шел рядом с волами, а другой сидел на повозке и, вооружившись кнутом, погонял их. Оси, изношенные за несколько месяцев похода, издавали непрерывный визгливый скрип, который извещал о нашем приближении за полмили и действовал на нервы.
Тревожно было сознавать, что васконские дозорные следят за каждым нашим шагом. Я поймал себя на том, что думаю, как часто они следили за движением других путников, пробирающихся по этой дороге. Возможно, так они и завладели каменным блюдом и маленьким потиром, устроив засаду на кого-то в далеком прошлом. Я не сомневался, что васконам известно о выплаченном вали Хусейном выкупе. Мешки с серебром были достаточной приманкой для нападения, а зверское разграбление графом Памплоны дало васконам сильный стимул для кровавой мести.
И потому, несмотря на палящее солнце, я поверх войлочной шапочки надел железный шлем. Металлические пластины брунии защищали мое тело. Толстые простеганные перчатки защищали руки и предплечья. Уязвимы оставались ноги. Я изнемогал от зноя, и с меня так катил пот, что седло сделалось липким. Как и ехавшие рядом со мной солдаты, я знал, что когда нападут васконы, надеть доспехи не будет времени.
Первым заметил опасность солдат, шедший сразу за мной. Он предостерегающе крикнул и указал направо. Я повернулся в седле и посмотрел на крутой склон горы. Васконы решили нанести удар задолго до того, как мы дойдем до узкого места. Весь склон был усыпан людьми, их было больше сотни. Они залегли среди камней и выжидали, а теперь встали и, прыгая и скользя, начали спуск. Приблизившись, они издали воинственный крик. Я никогда не слышал такого жуткого крика. Это был страшный волчий вой, унылый и безжалостный.
В нашей колонне на мгновение возникла паника. Погонщики защелкали длинными кнутами, солдаты с руганью стали доставать со спины щиты и просовывать руки в лямки. Все схватились за оружие. Хроудланд ревел, чтобы мы сомкнули ряды и продолжали движение навстречу опасности.
