– Ты полагаешь, что там стоит именно голландец?
– Сынок, если такой старый моряк, как я, хоть раз ступил на палубу того или иного корабля, он узнает его всегда и везде. Я готов поспорить на мои нашивки мастера-канонира, что там на волнах покачивается именно этот проклятый «кашалот».
– Довольно, я тебе верю. Лодок здесь предостаточно, а те добрые люди, что шатаются поблизости, с удовольствием доставят нас куда требуется. Сейчас ты ощутишь, сколь магическое впечатление производит на обывателей униформа.
С этими словами, напустив на себя надменный и одновременно усталый вид, свойственный всем португальским колонистам, Фрике весьма благородным жестом руки направил Виктора на поиски лодки и двух гребцов. Группа малайцев расположилась всего в двух шагах от европейцев. Они заметили этот командный жест и поспешили повиноваться приказанию, переданному им маленьким жителем Поднебесной.
Пять минут спустя наши два друга, удобно усевшись на скамейке местной лодочки, уже мчались по сероватым водам портовой акватории. Гребцы, справедливо полагающие, что везут двух представителей столичной власти, работали веслами с показным усердием, демонстрируя, что они всегда готовы повиноваться португальцам.
Шхуна увеличивалась на глазах. Пьер не ошибся. Это действительно был голландский корабль. Приближался решающий момент. Один-единственный человек на носу, облокотившись на поручни, наблюдал за округой или делал вид, что наблюдает. Фрике убедился, что сабля легко выходит из ножен, зарядил ружье и повесил его на плечо. Пьер, ни слова не говоря, повторил действия товарища.
Лодка остановилась прямо у фалрепа, но человек, несший караул, не сдвинулся с места.
– Я пойду первым, – сказал парижанин. – Ты поднимайся вслед за мной; Виктор последует за нами, уже когда мы окажемся на борту.
Невзирая на ружье, висящее диагонально за спиной и выступающее поверх плеча, а также на болтающуюся и бьющую по ногам кривую саблю, наши храбрецы вскарабкались наверх с обычной для них ловкостью. Европейцы проворно перешагнули через поручень правого борта носовой части и с бесподобным достоинством ступили на палубу.
Пьер два раза громко топнул ногой, а затем крикнул самым грозным голосом:
– Эй, вы, там, на судне! Эй, вы, там!
Услышав этот зычный голос, часовой, который нес свою службу во сне, тут же встрепенулся и с самым невозмутимым видом потянулся.
Фрике чуть не задохнулся от смеха.
– Для португальского таможенника, – сообщил он Пьеру, – в твоей речи почему-то слишком явственно звучит акцент моряка с западного побережья Атлантики.
– Эх! Malar Doué! Я могу обращаться к нему либо на нижнебретонском, либо на тарабарском. Да какая разница, этот нечестивец все равно проснулся. Пора его скрутить!
– Позволь это сделать мне.
«Нечестивец», о котором шла речь, оказался старшим помощником командира «Palembang». Мужчина двинулся навстречу пришельцам; невзирая на обычную самоуверенность он был смущен и не мог понять, на каком языке ему следует отвечать: на французском или на португальском. Затруднительная ситуация грозила превратиться в неразрешимую.
Фрике, со свойственной ему находчивостью, легко выпутался из положения. Он сделал шаг вперед и нацепил на лицо одну из своих самых обаятельных улыбок.
– Как дела? – поинтересовался молодой человек с неподражаемой любезностью.
Затем, не дожидаясь ответа изумленного голландца, продолжил:
– У нас тоже неплохо, спасибо! А наш дорогой капитан, минхер Фабрициус ван Праэт, все так же может похвастать отменным здоровьем? Ну, что же, тем лучше. Как вы видите, мы сменили костюмы. Такая вот фантазия пришла нам в голову. Неудобное одеяние, его трудно носить, особенно в путешествии. Бедняга Пьер потеет, как в бане, да и я весь мокрый, словно губка.
Изумление мужчины достигло апогея. Он машинально протянул Фрике руку для пожатия, которую парижанин схватил с особым пылом, словно радуясь нежданному свиданию, а затем принялся трясти, да так и не смог с ней расстаться.
– Но, сеньор француз… господин таможенник…
– Послушайте, дружище, да не расстраивайтесь вы так. Одежда не играет никакой роли, следовательно, мы никакие не таможенники. Неужели вы не узнаете ваших недавних пассажиров, по-прежнему преисполненных благодарности. Конечно, вам кажется, что мы свалились к вам с луны, но поверьте, мы явились с самыми благими намерениями.
– Я узнал вас, это так… но как вы оказались на борту?… И в этой одежде…
– Об этом мы вам поведаем завтра или послезавтра, в один из дней, когда будем плыть в открытом море, – ответил Фрике, так и не выпуская руку голландца, которую он сжимал все с большей и большей сердечностью.
– Но, месье, мы не собираемся брать пассажиров. По крайней мере, именно так считает капитан. После того как мы забрали вас с Буби-Айленда, командир хотел предложить вам присоединиться к нашей команде. Но потом, когда прибыл мистер Холлидей, вы исчезли столь внезапно…
– Надменная каналья. – прервал моряка Пьер. – Если когда-нибудь его суденышко занесет в наши воды, то его трюм вряд ли останется сухим после абордажа, который я намерен предпринять.
– В конце концов, чего вы хотите? – спросил всерьез встревоженный помощник капитана.
– Чтобы вы поставили паруса и взяли курс на запад, не отклоняясь слишком сильно от десятой южной параллели. Позднее мы ознакомим вас с деталями. Если вас это огорчает, то вот мой друг Пьер ле Галль, он с удовольствием займет ваше место и возьмет на себя управление кораблем.
– Ха! Это обычное каботажное плавание. Я легко с ним справлюсь, даже не прибегая к «расстрелу солнца».[76]
– Месье, – решительно ответил помощник капитана, – вы можете делать со мной что хотите, но я решительно отказываюсь вам повиноваться. Капитан сейчас на суше, и я на борту почти один…
– Браво! – воскликнул Фрике. – Так нам будет проще справиться с нашей работой. Послушайте! Поменьше церемоний, командуйте к отплытию, и вы это сделаете, потому что я этого хочу.
Этот невысокий юноша, обычно веселый, настоящая душа компании, произнес таким тоном эти три слова – «Я этого хочу!», – что задрожал бы самый смелый человек.
Однако голландец продолжал отважно сопротивляться.
– Нет! – выкрикнул он, пытаясь высвободить руку из «объятий» парижанина.
Фрике побледнел, его светло-голубые глаза сверкнули сталью. Он стиснул пальцы. Кисть помощника, зажатая в стальные клещи, хрустнула.
– Слушайте меня внимательно, – вновь заговорил молодой человек, – и смотрите мне прямо в глаза. Я не желаю вам зла. Вы вытащили нас с острова, и в конечном итоге я принадлежу к тем людям, для кого слово «благодарность» не пустой звук. Но время поджимает. Нами руководят самые высокие устремления, так что подчиняйтесь. Я еще раз повторяю, мы не желаем вам зла, напротив. Вам хорошо заплатят, порукой тому – мое слово. Но не пытайтесь сопротивляться, потому что, клянусь вам честью француза, в ином случае я проломлю вам голову о лестницу нижней палубы.
