Книга "Тигры" в грязи. Воспоминания немецкого танкиста - Отто Кариус

Мы следили за новостями с Восточного фронта до самого конца войны. Мы продолжали пользоваться возможностью в своем госпитале послушать передачи последних радиостанций Германского рейха. Мы были рады, что наши товарищи на востоке продолжали отчаянно сражаться, как можно дольше задерживая наступление русских. К сожалению, их жертвы были напрасны! Американцы остановились на Эльбе. Наши надежды на совместную борьбу против русских были потеряны. Насколько легким было бы такое наступление и с какой охотой наши части двинулись бы на восток! Все части были пока еще собраны вместе. Янки нужно было бы только взять на себя снабжение! Последняя возможность на ведение превентивной войны с минимальным риском была потеряна, когда, ослепленные ненавистью, они вступили в сговор с дьяволом против Германии. Единственная цель, которую преследовали союзники все вместе, была достигнута: Германия перестала существовать. Американцы в любом случае не могли выиграть войну; это было уже решено еще до вторжения. У них был вариант дать дорогу миру.

Гросс-адмирал Дёниц выступал по радио после объявления о смерти Гитлера. Офицеры собрались с врачами в офицерском клубе. Мы еще раз надели свою униформу, зная, что это — в последний раз.

Через несколько дней по приказу американцев первые обитатели госпиталя были переведены в лагерь для военнопленных. Я добровольно отбыл вместе с легкораненым подполковником с еще шестью офицерами. Тогда мы впервые познакомились с американскими солдатами, о которых мы в большей или меньшей степени знали по слухам во время боев. Технический прогресс должен приветствоваться. Однако если он служит заменой хорошему воспитанию, то воспитание выглядит как то, что нам пришлось испытать в руках вражеских офицеров и солдат. Только те, кто не участвовали в боях, могут поступать таким образом. Это были люди, которые судили о нас по злобной пропаганде.

Не только поражение в войне, но и победа в войне требует проявления в человеке великодушия. Это великодушие полностью отсутствовало у наших противников. У меня было такое впечатление, что оккупирующие нас державы хотели всячески доказать, что они не были лучше, чем мы, а гораздо хуже!

Затем нас согнали тысячами на игровом поле. Это означало, что едва ли хоть у кого-то была возможность расслабиться. Не было никакой еды, даже несмотря на то что наши части везли с собой доверху заполненные грузовики. Их опрокинули, а продукты сожгли! Хуже того, не давали ни капли воды, до тех пор пока не возникла угроза бунта. Когда желанная жидкость была доставлена, майор безуспешно пытался навести порядок, так, чтобы каждому что-нибудь досталось. Старые солдаты соблюдали порядок, но янки схватили и гражданских лиц, которые сразу же устроили свалку и помчались, как скот, чтобы хоть что-то получить. Они просто пролили воду, и в конечном счете никому не досталось ни капли!

Несколько дней спустя к нам доставили недавно перенесших ампутацию, потому что весь госпиталь было приказано эвакуировать. Перевязочными материалами не обеспечили. Мы разорвали свои одеяла, чтобы помочь товарищам. Они умерли ужасной смертью, и мы должны были смотреть, как они умирают, не имея возможности им помочь!

Ночью нашим жизням угрожала опасность, даже если мы только ходили вокруг. Они сразу же открывали огонь, если кто-нибудь хотел искупаться. Я лично видел, как три солдата расстались при этом с жизнью даже прежде, чем пересекли маркированную линию. Такими были эти «освободители», которые хотели научить нас быть гуманными. Так называемые допросы также были ужасны.

Люди должны были дать показания о вещах, о которых они не имели ни малейшего понятия. Их сажали в ямы в земле, которые на дне сужались до точки. Им приходилось выносить это до тех пор, пока они не признавались в своих «преступлениях». Других они ставили на колени на острые металлические поверхности, чтобы сломить их сопротивление! То, что фактически происходило в Ремагене, Кройцнахе, Ландау или даже в эсэсовских лагерях или на печально известных тропах Мальмеди, могло дать некоторое представление об охранниках немногих концлагерей.

Судьба, между прочим, оказалась ко мне милостива. Я был вскоре освобожден из-за своего жалкого вида. Я позаимствовал гражданскую одежду, о своем роде занятий говорил, что «подручный фермера», а своим местом жительства назвал адрес своего дяди, врача. Так я неожиданно появился как свободный человек в больнице у своего дяди. Мы оба были счастливы встрече, а врачи мне завидовали, потому что все еще являлись заключенными.

Но для меня война была действительно окончена. Началась новая жизнь.