Холмс скинул пальто. Пока я разливал бренди, он зажег газовую лампу.
Шум, что мы подняли, разбудил девушку. Она зашевелилась в полудреме, но потом, встрепенувшись, вскочила и уставилась на моего друга.
– Наконец-то вы вернулись, мистер Холмс. Ну же, не молчите! Какие у вас новости?
– Успокойтесь, мисс Эндрюс. Смотрите, Уотсон налил вам бренди. Выпейте, это приведет ваши нервы в порядок.
Девушка глянула на меня и слегка дрожащей рукой взяла бокал.
– Спасибо, – тихо промолвила она.
– Так-то лучше, – проворчал Холмс, усаживаясь напротив нее. – Ну а теперь, прежде чем мы поделимся с вами новостями, не могли бы вы сначала объясниться. Что вы здесь делаете? Зачем напугали миссис Хадсон, приехав сюда с чемоданом?
Прежде чем ответить, девушка глотнула бренди, одновременно внимательно посмотрев на моего друга. Она уже стряхнула с себя остатки сна, и черты ее лица утратили мягкость, приобретя обычное, суровое и решительное выражение.
– После того как мы вчера распрощались, я долго думала над вашими словами. Я тщательно перебрала в памяти события, предшествовавшие исчезновению моего отца, и теперь нисколько не сомневаюсь, что ваше предположение верно. Его похитили, потому что он многое знает о свитке. Таким образом, план наших действий очевиден: нам надо ехать в Египет. Там мы нападем на его след. Именно поэтому я здесь. Я собрала все необходимое и готова хоть сейчас отправиться в дорогу.
Лицо Холмса осталось совершенно бесстрастным, и он промолчал, но я не смог сдержаться и перебил девушку.
– Неужели вы думаете, что мы позволим вам сопровождать нас, мисс Эндрюс? – воскликнул я. – Подобное путешествие таит в себе массу смертельных опасностей…
Продолжить мне не дали. Девушка с полыхающими от возмущения глазами обрушилась на меня с отповедью.
– Позволим? – резко оборвала меня она. – Позволим?! К вашему сведению, доктор Уотсон, на дворе не Средневековье. Ни вы, ни кто-либо другой не имеет права указывать мне, чт́о делать. Я свободная гражданка демократического государства и вольна поступать как угодно, если мои действия не выходят за рамки закона, христианских заповедей и представлений о морали. Быть может, это я должна решать, позволить ли вам отправиться со мной в Египет. Не забывайте, я прекрасно знаю страну и ее обычаи. Думаю, у вас хватит ума понять, что я буду вам неоценимым помощником.
– Я только хотел сказать… – промямлил я, ошеломленный страстностью тирады мисс Эндрюс.
– Доктор Уотсон, вы, как и многие другие мужчины, сначала говорите и только потом думаете.
– Будет вам, мисс Эндрюс, умерьте пыл, – позволил себе легкую усмешку Холмс. – Думаю, мы оба поняли, чт́о вы хотите сказать. Вне всякого сомнения, мы не смеем ставить под вопрос вашу решимость и стойкость, однако я попросил бы вас ответить на один вопрос. Отчего вы столь уверены, что нам надо ехать в Египет?
– А куда же еще? Гробница Сетафа находится именно там. Злоумышленники, похитившие моего отца, охотятся за «Книгой мертвых». Разве не так?
Холмс кивнул.
– Таким образом, рано или поздно они отправятся в Египет. Вы сами говорили мне, что эти мерзавцы будут держать отца подле себя, покуда «Книга мертвых» не окажется в их руках. – Девушка на секунду замолчала. Пламя, полыхавшее в ее глазах, начало угасать. – Вы ведь по-прежнему так считаете?
– Считаю.
– Тогда какой смысл искать иголку в стоге сена здесь, в Англии, когда мы знаем, что она рано или поздно окажется в долине Нила?
– Мисс Эндрюс, вашим доводам сложно возразить. Однако смею заметить следующее. Несмотря на то что мне пока не удалось обнаружить иголку в том самом стоге сена, о котором вы изволили упомянуть, мне в руки попали новые сведения, которые позволят значительно сузить область поисков.
– Что это за сведения? Прошу вас, расскажите скорее, – просияла девушка, – если вы знаете, где сейчас находится мой отец, заклинаю вас, не молчите!
Страстная мольба девушки тронула Холмса, и он вкратце поведал ей, опустив кое-какие подробности, о нашей прогулке в Норфолк. Щеки мисс Эндрюс полыхали от волнения. Она сидела в кресле, подавшись вперед, словно маленькая девочка, ловя любое упоминание о ее отце. Девушка была из той породы людей, которым свойственны резкие перепады настроения, сообразно чувствам, что одолевают их в тот или иной момент.
Когда Холмс закончил, она устало вздохнула, откинувшись на спинку кресла.
– Что ж, мы, по крайней мере, знаем, что он жив, – промолвила дочь египтолога.
– Совершенно верно.
– И этот факт доказывает, что ваша догадка о книге Сетафа верна.
– Мисс Эндрюс, я всего-навсего обычный человек, однако смею вас заверить, я никогда не строю свои умозаключения на догадках. Я сыщик-консультант, и в основе моей работы лежит дедуктивный метод.
– Прошу прощения. Так что вы теперь собираетесь делать? Ехать в Египет?
Повисла долгая пауза. Холмс нахмурился и, будто бы погрузившись в транс, уставился на пляшущий в камине огонь. Вдруг он резко повернулся к девушке и с напором произнес:
– Да, вы совершенно правы. Нам надо ехать в Египет. Завтра же отправляемся в путь. Чем раньше мы окажемся среди древних песков, тем быстрее поставим точку в этом деле и вернем вам отца.
– Мистер Холмс, мне непременно надо ехать с вами. Я настаиваю!
– Мисс Эндрюс, я совершенно с вами согласен. Вам непременно нужно сопровождать нас с Уотсоном. И, как вы абсолютно справедливо изволили заметить моему другу, ваши познания о стране будут нам крайне полезны.
– У меня сейчас словно гора с плеч свалилась, – вздохнула девушка.
Холмс, стараясь на меня не смотреть, вежливо ей улыбнулся.
– Еще мне бы хотелось взглянуть на бумаги, которые вы нашли в домике егеря. Быть может, мне удастся помочь вам их расшифровать.
– Всему свое время, – с энергией в голосе ответил Холмс, – ну а пока я позову миссис Хадсон, и она покажет вам, где расположиться на ночлег. Я же тем временем покурю трубку и покорплю над картами. Вам, Уотсон, я тоже настоятельно советую отдохнуть. Я хочу, чтобы вы уже в девять были в агентстве Кука.
Глава десятая
Как обманщиков обвели вокруг пальца
Стоило мне опустить голову на подушку, как я тут же погрузился в глубокий, освежающий сон. Несмотря на то что мне ничего не снилось, в какой-то момент сквозь туман забытья стали вдруг просачиваться звуки сладкой, грустной музыки. Приглушенные, едва слышные, они тем не менее не умолкали, заставляя меня внимать им. Медленно, неохотно, я начал просыпаться. Открыв глаза, я, все еще не в состоянии окончательно стряхнуть с себя дремоту, некоторое время вглядывался в бархатистую тьму, царившую в моей комнате. Моему уставшему, измученному мозгу потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: музыка мне не снилась, а звучала на самом деле. Кто-то играл на скрипке.
