Плохо было другое — то, что он оставил трупы в машине. И зачем, спрашивается? Все равно женщина успела уже остыть. Генри с содроганием вспомнил, как пытался трахнуть ее труп. Вот ужас-то! Теперь в него наверняка проник яд разложения.
Нужно было выбросить их где-нибудь у обочины — и все дела. Если бы полицейские не нашли в машине трупы, он вполне мог выпутаться из этой переделки, а вместо этого пришлось стрелять себе в грудь.
Выстрел, впрочем, был случайным. Среди всех этих воплей, ругани, непрерывно сыпавшихся на него ударов он и сам не заметил, как нажал на спуск. Осознание случившегося пришло минутой позже, когда его мозг уже начало заволакивать черной пеленой. Тогда — делать нечего — пришлось сдаваться. Но это ерунда. Когда он выздоровеет и выберется отсюда, он им еще покажет. Иначе и быть не может, потому что он прирожденный победитель.
Главное, остаться в живых и подняться с этой проклятой больничной койки. У него полно всяких незаконченных дел, так что умирать ему еще рано.
В палату заглянули три сестрички-практикантки. Генри прикинул — каждой из них можно было дать не больше восемнадцати. Они смотрели на него такими глазами, будто он был каким-то уродцем из циркового шоу.
— А на вид вполне нормальный человек, — пролепетала одна из девушек.
Другая покачала головой:
— Нет, это не так. Ты только в его глаза посмотри!
— Эй, девчонки, тащите-ка сюда свои пиписьки. Сейчас я вам кое-что покажу…
Девушки с визгом убежали.
Генри лежал на кровати, смотрел в потолок и ухмылялся. Хорошо он их отбрил. По крайней мере не будут больше сюда соваться.
Неожиданно в палату вошел полицейский.
— Хочешь, чтобы твой поганый рот залепили скотчем? Не хочешь — тогда не разевай свою пасть.
Генри с большим удовольствием сообщил бы этому парню, какое место ему следует себе залепить, если у него вдруг образовался излишек скотча, но сдержался. Вместо того чтобы ругаться с полицией, лучше спать, набираться сил. Сон приближал время выздоровления, а стало быть, освобождения.
Генри промолчал и закрыл глаза.
— Мешок с дерьмом, — позвучало у него над ухом, потом послышались удаляющиеся шаги. Охранник вышел из палаты.
Временами, прежде чем провалиться в сон, Генри лежал с закрытыми глазами и предавался размышлениям.
Это она, Мэгги, подставила его: тут не могло быть никаких сомнений. А он, поверив ей, сглупил, и основательно. Ни в коем случае не следовало звонить ей снова. Надо было просто убить их обоих в ту ночь, когда он топтался под окном их гостиной.
Генри снова ухмыльнулся. Что ж, это ему урок на будущее. Нельзя давать волю чувствам — никаким, даже любви и ярости. Надо хладнокровно продумывать все до мелочей. Ничего, день его триумфа еще настанет. Теперь, когда он абсолютно точно знает, что представляет собой эта женщина, чувства должны уступить место холодному расчету. Расчету и терпению. Он будет ждать. Пусть долго — ровно столько, сколько понадобится.
Пройдут дни, недели, и из его хаотичных мыслей вызреет план мести. И если человек продумал все до деталей, он может добиться многого, очень многого.
— В следующий раз я поеду не с тобой, а за тобой.
Майк с удивлением посмотрел на жену:
— Почему?
— Потому что иначе я умру от жажды, прежде чем мы доберемся до Калифорнии.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что готова дать тебе десять долларов, только бы ты остановился у ближайшей закусочной.
— Я останавливался примерно…
Мэгги посмотрела на стрелки часов.
— Три часа назад — вот когда ты в последний раз останавливался! Никак не могу понять, куда ты так торопишься?
— А двадцатку дашь? — поинтересовался Майк, расплываясь в улыбке. — Теперь я понимаю, почему тебе требуется несколько дней, чтобы проехать каких-нибудь две сотни миль. Ты что, делаешь остановку каждые десять минут?
— Да, если моя душа желает. Сейчас, к примеру, мне хочется выпить кофе и немного перекусить, не считая того, что если я в ближайшее время не приму душ, сиденье подо мной сделается мокрым.
— Разумеется, мы остановимся, детка, если тебе так хочется. Я просто подумал…
Мэгги изобразила пальцем пистолетное дуло, приставила его Майку к виску и голосом кинематографического злодея произнесла:
— Хватит болтать, мистер. Если вы не хотите, чтобы эта пушка заговорила, остановитесь у первой же забегаловки!
Майк хмыкнул:
— Слушаюсь, мэм.
Через полчаса, когда Мэгги приняла в придорожном мотеле душ и они, перекусив, снова продолжили путь, она удовлетворенно откинулась на кожаную спинку сиденья и вздохнула.
— Ну как, лучше стало? — поинтересовался Майк.
— Значительно.
Высунув голову в окно, Мэгги смотрела на пролетавшие мимо легковушки и большегрузные автомобили и чему-то улыбалась. Поскольку долго молчать было не в ее правилах, вскоре она огорошила Майка следующим вопросом:
— Почему все эти парни так несутся? Может быть, их гонит вперед избыток половых гормонов — как ты думаешь?
— Что? — нахмурился Майк. Временами причудливый ход мыслей супруги ставил его в тупик.
Мэгги пожала плечами, провожая взглядом тяжелые грузовики, проносившиеся мимо на огромной скорости.
— Я заметила, что мужчины обычно заняты исключительно собственными удовольствиями. Если их лишить одной радости бытия, они мгновенно компенсируют ее чем-то другим. А вот мы, женщины, не такие. Но ничего, когда мы приедем к отцу, я свое возьму…
— Нам до твоего отца еще ехать и ехать, — охладил ее пыл Майк, а потом неожиданно предложил: — Слушай, уж если мы заговорили об удовольствиях, почему бы нам где-нибудь не остановиться?
— Остановиться? — Мэгги сделала круглые глаза и перешла на шепот. — Ты хочешь, чтобы мы остановили машину где-нибудь на обочине и…
— Ну почему же на обочине? Рено, к примеру, очень неплохой городишко. Мы могли бы снять в гостинице отличный номер с большой ванной, где можно поплескаться вдвоем, а вечером сходили бы на какое-нибудь шоу. К чему отказывать себе в удовольствиях или откладывать их на потом?
Мысль Мэгги понравилась.
— Но ведь отец ждет нас сегодня к вечеру?
— Перед тем как мы снова пустились в путь, детка, я позвонил твоему отцу и предупредил его, что мы немного задержимся.
— Так вот, значит, почему ты так спешил? Хотел побыстрее добраться до Рено? — догадалась Мэгги, заметив в глазах мужа особый блеск, говоривший о сжигавшем его желании.
— Ты имеешь что-нибудь против остановки в Рено?
— Ну почему же? — промолвила Мэгги тоном бывалой путешественницы. — Рено очень милый город и всегда мне нравился.
