Меня раздувало все больше. Мой живот был больше и круглее, чем в прошлый раз, и растягивался, как тесто для пиццы, наползая прямо за спину. Я носила черные брюки из хлопчатобумажной саржи, купленные в армейском магазине, — их продавали как излишки военного имущества, и огромные белые панталоны под названием «супертрусы». Я ем пять раз в день, все блюда без специй и просыпаюсь несколько раз среди ночи, чтобы сбегать в туалет. Туалет издавал странный рокот после каждого слива.
Бен одобрял мою беременность. Он неуклюже ползал по мне, хватал за грудь, вытирал пот с моего лица. Стоит страшная жара. При таком палящем солнце зачем Элайзе ехать на Антигуа? Мои родители написали, что они все еще в Руссильоне и полюбили маленькую прелестную зерновую мельницу, которую они надеются купить, когда продадут дом в Ванвее. Покупательница — местная женщина, которой они дали отличную цену, учитывая, что ее сын провел большие ремонтные работы. Женщина Сильви, как назвала ее моя мать, хочет сделать из него гостиницу. «Мы бы сами могли сделать это, но кто нам поможет? — написала моя мать. — Сын Сильви, мастер, такой чудесный молодой человек. Не такой никчемный, как ты. Он много расспрашивал о тебе, Нина. Интересовался, не вернешься ли ты обратно.
Когда мы сказали ему, что ты сняла квартиру в Лондоне, его это разозлило, что было непривычно, ведь он всегда такой приятный».
Чарли нравится ходить со мной по магазинам. Он катит коляску своими тонкими руками, угрожающе покачиваясь у края пыльного тротуара. Этот район относится к тем, которые Гари назвал бы «повышенного качества». Тут живут состоятельные семьи, дети которых носят имена Ханнах и Макс. Открылись вегетарианское кафе и центр йоги. Но все еще были в небольшом количестве лавчонки и таинственные турецкие бары с синими светильниками и курящими мужчинами, стоящими в дверных проемах, а также пугающая пивнушка с мокрым ковром. Однажды вечером недовольный мужчина вывалился из пивной и прорычал в мой домофон: «В следующий раз ты пожалеешь, Ширли».
Чарли отнес мои покупки наверх и сказал, что он бы съел вареное яйцо и нет ли у меня мармелада, приготовленного из лаймов? Я впустила его и налила немного апельсинового сока.
— Ты хочешь еще одного ребенка? — спросил он.
— Да, а почему ты об этом спрашиваешь?
— У моей мамы внутри есть одна штука от доктора, поэтому она не может больше иметь детей. Ей нельзя. У нее что-то не так с кровью.
Он упал спиной на мой новый вельветовый диван. Его заказал Джонатан, сказав, что я должна иметь что-то, на чем можно сидеть. Он приходил через каждые несколько дней проверять квартиру, играть в «Ноев ковчег» с Беном и украдкой смотреть на мой живот.
Она родилась раньше на три недели в 2.27 утра. Моя дочь так стремилась родиться, что меня не успели отправить в роддом, все произошло у меня дома, и только Хелен помогла нам. Пришла акушерка, и меня быстро увезли в больницу, вероятно, в шоке. Хелен согласилась присматривать за Беном. Он проснется, ничего не зная о новорожденной сестренке или о том, что случилось на ковре гостиной, где он играет со своими игрушками. До чего только можно дойти, пока твой ребенок спит.
Джонатан пришел в палату, чтобы навестить нас, и привел Бена, на котором были брюки из грубой шотландки, а челка его была ровно подстрижена. Бену удалось открыть и залезть в прикроватный шкаф, откуда он извлек шоколад, принесенный Хелен, и книгу, которую подарила Бет, о том, как справиться с депрессией без лекарств, отпускаемых по рецепту. Джонатан взял девочку, но сразу отдал ее мне, когда она заплакала. Он осторожно сел на край кровати, словно проверяя упругость.
— Как ты себя чувствуешь?
— Отлично. Я хочу домой.
— Нет. Может, ты и чувствуешь себя хорошо, но на самом деле это не так. Это твои гормоны временно поддерживают твои силы. Через день или два ты почувствуешь, как ты устала.
Бен заплакал, когда Джонатан забирал его из палаты.
— Я скоро приду домой, — крикнула я ему вслед.
Глава 23 ПЕРВЫЕ ШАГИ
Мы у Джонатана дома, и все, как прежде, за исключением ребенка, который приятно хнычет из переносной детской кроватки, да Билли, который молчит. Он оброс дополнительным слоем жира — его откормил Джонатан. Он уже не походил на человека, который может проснуться на станции Онгар и играть с лягушками.
Я спала с ребенком в постели Джонатана. Он вежливо отодвинулся к самому дальнему краю. Он мог бы оставаться на другом континенте. Когда дочь просыпалась, Джонатан смотрел, как я ее кормлю. Он поправлял подушки, чтобы мне было удобно, и шел за водой на кухню. «Хотя он не в состоянии кормить грудью, но тем не менее новый отец может многое сделать, чтобы поддержать свою кормящую грудью супругу».
Утром он прошептал: «Не беспокойся. Билли найдет себе квартиру теперь, когда ты вернулась».
— Нина, я только что сбил самолет!
Чарли играл на лестничной клетке, понарошку стреляя из невидимого ружья в трещины в потолке. У него кончились летние каникулы, и он, понятно, намеревался провести семь недель, разрываясь между своей квартирой с ее ордами детей и моей, с двумя более управляемыми детьми. Он рад моему возвращению. Он скучал по игре с микроволновой печью. Чарли вошел и схватил за руку Бена, надеясь обнаружить в нем кнопку, включающую его хождение.
Позвонила Катерина и возмущенно сообщала, что предварительный опрос показал дурацкий уровень потенциальных читателей, которые были озадачены ее предложением публиковать умные очерки и политические анализы и предпочли бы все ту же старую эмоциональную дрянь.
— Нравится устраивать спектакль? — произнесла она усталым голосом. — Мы думаем о рубрике «Могут ли ваши отношения пережить любовную связь?». Вам известна вся эта бодяга. Возьмите какого-нибудь психолога-склочника, талдычащего об общении, — хорошая идея, идущая от плохого, сама знаешь: все это пустая болтовня.
Она будет платить мне астрономический гонорар, который превратится сразу в стереосистему. Я даже смогу купить себе еще один компакт-диск.
Чарли помог мне вымыть Бена, толкая разборные пластмассовые лодки в ванне, которые качаются в мыльной пене от рекламного агентства «Маленьких шалунишек». Когда он ушел, я уложила ребенка спать и сразу, не выходя на улицу, принялась за репортаж.
Мои родители появились с поразительно загорелыми лицами и набором конструктора, включающим металлические компоненты и предназначенным для детей старше двенадцати лет. Мама показала мне фотографию ветхого сарая и сказала:
— В следующий раз ты должна приехать к нам на мельницу. Конечно, она нуждается в ремонте, но у нее огромные потенциальные возможности… Джек, ведь правда?
Папа держал ребенка так, словно это было небольшое печенье с жуткой начинкой внутри. Мама направила взгляд на пластмассовые угли электрического камина.
Ты здесь, конечно, временно, пока не станешь самостоятельной.
