— Еще будут? — спросил он.
— Нет. Мы перестали всем этим заниматься. Так что агентство разорвало с нами отношения.
Чарли поднял глаза и угрожающе принялся облизывать ложку.
Джонатан повернулся спиной.
— Ты не хочешь признавать очевидного, — прошипел он у двери. — Эта беременность. Ты ведешь себя так, словно все это нормально.
Весна пришлась на первое апреля — день всех дураков. Один день я носила похожий на птичье гнездо свитер Кристофа, в другой день я потела в своем розовом кардигане в офисе в компании сильно напомаженных носатых женщин, говоривших с австралийским акцентом. Катерина основывала новый журнал. Элайза дала ему мое имя, возможно, в качестве компенсации за эпизод с Джонатаном, но, вероятнее всего, решила, что мне нужно чаще выбираться из дома.
— Мы не стремимся к тем же старым дерьмовым отношениям, — зло сказала Катерина со своего обшарпанного стола. — У нас очень умные читатели. Их не волнуют приятные люди.
Я не стала акцентировать внимание на том, что у нее еще вообще нет читателей. Она сказала, что имеются две свободные должности в отделе очерков. Катерина неправильно поняла меня: я не могла принять штатную (т. е. ежедневную) должность. Не сейчас. Я поглубже вдохнула, надеясь, что она не посмотрит ниже моей шеи.
— Я ищу какую-нибудь внештатную работу, — объяснила я.
— Прекрасно, есть какие-нибудь идеи?
— Я придумаю что-нибудь и вышлю их вам. Видите ли, некоторое время я провела за пределами страны.
Этот факт, как мне показалось, вызвал ко мне больший интерес. Она, видимо, думала о Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, а не о малюсенькой деревне в Восточной Франции.
— Мне нравятся ваши репортажи, хотя это дешевая ерунда, но с юмором и едкая. Я позвоню вам, — сказала она.
Прежде чем направиться домой, я решилась зайти в универмаг «Хемли» и найти какую-нибудь стимулирующую игрушку для годовалого Бена, у которого завтра будет первый (а по-японски третий) день рождения. Мод уже отметила свой, опережая нас на один шаг во всех отношениях. Бет обновила ее старый кукольный дом, сменив семьдесят предметов обстановки на более простую мебель скандинавского типа. В действительности это сделала Беатрис, швейцарская девушка. Она устроилась хорошо. Бет сказала, что у нее золотые руки.
Открылась весенняя распродажа. Универмаг «Хемли» был заполнен потеющими родителями, хватавшими по сниженным ценам подвижные фигурки воинов и рычащие фигурки крепких парней. Женщина в порванных колготках гналась за своей дочерью вверх по эскалатору. Худенький мальчик с бегающими глазами тыкал яркой саблей мне в юбку. Я вынырнула на улицу без подарка, убеждая себя, что в один год ребенок еще не созрел до понятия дня рождения. Сколько еще я смогу обманывать его? Ни одного подарка от его матери и почти никакого контакта с его папой. На какой стадии ребенок начнет требовать собственного воина, который принесет ему домой крепкий и взрослый мужчина?
Когда я пришла к Хелен, чтобы забрать Бена, он с увлечением складывал из конструктора Чарли башни. Папа Чарли ел кэрри с лавашом, облокотившись на спинку дивана. Он улыбнулся мне, не вынимая вилку изо рта. Он был старше и пополнее Хелен, и у него был такой вид, словно ему требовался кран, чтобы поднять его с дивана. Чарли жевал пакору и украшал белый квадратный кекс красной глазурью.
— Я рисую танк, — сказал он, хотя выглядело это как отпечаток от пирога с повидлом.
В моей квартире слишком жарко. Я открыла балкон и выпустила Чарли поиграть с микроволновой печью. Он принес кекс и длинные узкие ленты, которые он положил на медные настенные светильники, обматывая рифленые стеклянные плафоны серебристой стеклопряжей.
Джонатан пришел ровно в два часа дня с плоским голубым свертком и беспокойно двигающимся кадыком. Мы с Хелен принесли еду с кухни и расставили на столе: бутерброды с яйцом и майонезом, печенье в виде зверей с шоколадом сверху и кекс Чарли. Я открыла балконную дверь, чтобы выветрить запах яиц. Джонатан играл на полу с Беном, показывая ему деревянный пазл, который он принес. Это был «Ноев ковчег». Джонатан вынул из него зверей и откинулся назад, видимо, ожидая, что Бен установит их в соответствующие отверстия. Бен стал кусать деревянную зебру. Джонатан вынул ее у него изо рта, отчего Бен заплакал. Джонатан удивленно посмотрел на кекс.
Бет пришла с Мод и Беатрис. Волосы Беатрис, собранные набок, скрепляла школьного типа заколка для волос.
— Вы не против, если я займусь музыкой и играми? — спросила громко Беатрис.
Она держала переносной плейер для компакт-дисков. Никто не проявил особого интереса. Чарли вынул из бутерброда яйца и принялся обмазывать ими печенье. Другие дети, постарше, которых Хелен заботливо привела с собой для массовости, требовали игрушечные вагончики у девочки, которая была примерно одного с Чарли возраста, но выглядела так, будто ее построили на верфи.
— Нам нужна музыка, — сказала Беатрис, улыбаясь, как директриса.
У меня был только один компакт-диск, который мне дала Элайза: душевные мелодии. Мои любимые диски находились все еще у Джонатана. Беатрис поставила «Сексуальную машину» Джеймса Брауна. Девочка с верфи захихикала.
— Может, обойдемся без музыки, — вмешалась я.
Казалось, вечеринка будет продолжаться бесконечно. Я постоянно бегала в туалет, чтобы незаметно отслеживать время по моим дешевым часом.
— Ужасно, правда? — сочувственно произнесла Бет, когда я вышла из ванной.
— Ты так думаешь? Кажется, дети довольны.
Старшие дети колотили друг друга шариками. Девочка с верфи прикрепила к голове свой рогатый шар, изображая черта.
— Я имею в виду туалетные дела. Постоянно льется, давит на мочевой пузырь. Сколько у тебя недель? — спросила Бет.
— Потеряла счет. Две трети срока, думаю.
Она странно посмотрела на меня и удалилась, чтобы оторвать Мод от кекса. Бен проявлял желание осуществить забег на дистанцию. Он бы, наверное, пробежал мини-марафон, если бы я уделяла должное внимание его питанию.
Все, кроме Джонатана, ушли одним махом тютелька в тютельку в четыре, выскочив из квартиры, как при пожаре. Несмотря на усилия Беатрис навести порядок, комната была разорена. Джонатан уставился на розовый ковер, где валялись звери из «Ноева ковчега».
— Как ты можешь здесь жить? Кто-то облевал лестницу, ты видела это? — спросил он.
— Это не блевотина. Чарли делал снадобье. Должно быть, это вылилось, когда…
— А, тот парень. Он сверхактивный, что ли?
— Он просто мальчик.
— Его мать разве не смотрит за тем, что он ест? Он съел практически все печенье и на кусочки разломал бутерброды. Я наблюдал за ним. Ей что, все равно? Она не контролирует его?
Когда он ушел, в квартире, казалось, стало спокойно и необычно просторно, как в пустом школьном зале.
