— Да хоть Службу спасения! На фига мне такой подарок?
— Андрюша, солнышко, ты идешь? — послышалось из кухни.
— Иду.
— Слушай, а может, ты от меня что-то скрываешь? Может, она не сумасшедшая поклонница? Может, я чего-то не знаю?
— И кому из вас надо вызывать «скорую»? Тебя иногда невозможно несет. Ты хоть сама понимаешь, что говоришь?
— Ладно, иди очаровывай.
— А ты?
— Вообще-то, по-хорошему, мне надо собираться в редакцию. Подписание договора — вещь ответственная. Да и не стоит мне сейчас портить отношения с Алиной.
Ситуацию спас очень вовремя позвонивший Валера Килеев. Поговорив с ним, Морозов обратился к странной визитерше:
— Видите ли, выяснилось, что послезавтра мы уезжаем на месяц на гастроли. Думаю, нам стоит отложить этот разговор и, разумеется, ваш переезд. А пока возвращайтесь домой.
Он чувствовал себя неуютно, постоянно запахивая халат все глубже и пряча ноги под стол. Он не привык показываться перед посторонним в «разобранном виде» и оттого не мог сосредоточиться. Морозов старался не смотреть на гостью, отводил от нее взгляд и рассматривал кухонную плитку.
— Ты лжешь! Это неправда! Ты играешь в спектаклях в Москве и не можешь уехать. Меня не обманешь! Думаешь, я ничего не знаю?!
— Но существуют два состава. В таком случае один уезжает на гастроли, другой остается в Москве.
— Я вам… тебе позвоню. — Кажется, она поверила.
Морозов еле выпроводил ее. Мы облегченно вздохнули.
— Но как ты теперь будешь ездить в театр? Не ровён час — столкнетесь. Она же тебя просто «пасет». Ее способностям может позавидовать любой агент «наружки».
— Что-нибудь придумаю. Ты не опаздываешь?
— Вроде бы нет.
Мы быстро что-то перекусили, собрались, и каждый поехал по своим делам. Морозов довез меня до метро. Морозный декабрьский воздух щипал лицо. Уже ощущалось преддверие Нового года. Праздничная атмосфера окутала город и действовала расслабляюще, не давая сосредоточиться на делах, хотя оставалось еще две недели до тридцать первого. Наиболее практичные люди уже погрузились в предпраздничные хлопоты.
В редакцию я забежала буквально на полчаса, подписала все бумаги, перекинулась рабочими фразами с коллегами и понеслась дальше. Должна же я оправдывать свое прозвище Шаровая Молния.
У Морозова вечером были съемки. Так что если он приедет, то не раньше двенадцати. Потом перезвонил и сказал, что будет на площадке до упора, так что приедет не раньше двух. Я набрала Анютин номер. В последнее время мы как-то особо сдружились, хотя и раньше были не чужими. Так бывает: наступает период, когда именно с этим человеком ты общаешься больше, чем с кем-либо, именно теперь у вас находятся общие темы для разговоров, общие интересы, именно сейчас вы помогаете друг другу и доверяете больше, чем кому-либо. Хотя круг близких друзей и так невелик, кажется, что именно теперь этот человек поймет тебя лучше, чем кто-либо, поможет и подскажет, как жить дальше, примет тебя такой, какая ты есть.
— Я хотела бы заехать к вам на неделе. Как ты на это смотришь?
— Да приезжай хоть завтра, — радостно заявила Анюта.
— Ладно. Но я предварительно позвоню. Ты же понимаешь.
— Я все понимаю.
— Я вас обнимаю. Привет Толику.
— Обязательно.
Мы поговорили еще какое-то время и договорились, что я завтра приеду, если не случится каких-нибудь непредвиденных авралов. Положив трубку, я занялась домашними делами, которых за эти дни накопилось невпроворот.
Вечером Морозов приехал уставший и раздраженный.
— У тебя все нормально?
— Все, — непривычно резко ответил он.
— Есть хочешь?
— Уже нет.
— Ты можешь разговаривать со мной иначе?
— Я нормально разговариваю.
— Послушай, у меня тоже бывают сложные времена и загруз по самое не могу. Но мне тогда…
— Лучше не попадаться под руку. Знаю. Так что не задавай мне, пожалуйста, глупых вопросов из серии «Что случилось?» и «О чем ты сейчас думаешь?».
Я вздрогнула. Вот оно, началось.
— Захочешь есть, дорогу на кухню знаешь. Я пошла спать.
Мне надоел этот тупой, бессмысленный диалог. Любой вопрос воспринимался в штыки. Пусть уж лучше побудет наедине с собой. Может, что-нибудь умное придумает.
— Тебе завтра вставать? — спросила я, когда Морозов через какое-то время пришел ко мне и юркнул под одеяло.
— Да, в восемь. Кстати, мне еще попадались публикации о юбилее вашей газеты.
— Что пишут?
— Светская хроника почти всегда ссылалась на твою подругу. Правда, в конце оговаривалось, что до Андрея Морозова не дозвонились, поэтому оставляют этот факт без комментариев.
— И что ты на это скажешь?
— Хорошая реклама. Кстати, завтра надо будет встретиться с Вадимом.
— По поводу?
— Ресторанной кампании. Помнишь, я тебе говорил?
— Обязательно завтра?
— Да. В пять в театре.
— Почему в театре?
— Потому что завтра у меня спектакль и на разъезды времени особо нет. А сроки уже поджимают.
— Хорошо. — Я закрыла глаза и мгновенно заснула.
Утром я пыталась восстановить хронологию происшедшего. Пыталась сложить все в одну картинку, но не всегда получалось. День прошел в общем-то бестолково. То ли от вчерашнего «вторжения», то ли от ворчалок Морозова, до сих пор ощущалась какая-то подавленность и усталость. А может, просто погода менялась. Надо было собираться. Предстояла встреча с Вадимом, и я наконец должна была для себя решить: соглашаться мне с ним работать или нет. И чего я согласилась на эту кампанию с друзьями Морозова? С другой стороны, чего я психую? Можно подумать, первый раз такими вещами занимаюсь.
Весь день я слонялась по квартире, не находя сил заняться чем-либо. А если за что-то и бралась, все валилось из рук, так что я решила бросить эту затею и продолжала балбесничать.
Приложив невероятные усилия, я заставила себя собраться и выйти на улицу, где безумствовал снегопад и уже разливались сумерки.
Морозов был в театре. Как всегда, точен и собран. Было видно, что он устал. Хотя люди непосвященные принимали эту «заторможенность» за вальяжность.
— Сейчас подойдет Вадим. Он предупредил, что может задержаться. А вот и он.
Морозов представил нас друг другу, после чего повел какими-то неведомыми закоулками в театральный буфет. Мужчины решили пообедать. Мне есть не хотелось. Я ограничилась кофе, как меня ни уговаривали.
Вадим не был глянцевым красавцем, он обладал совершенно непримечательной внешностью. Есть такие люди — вроде нет ничего особенного, а общее сочетание черт лица, мимики, выражения глаз делают их неотразимыми, запоминающимися.
