Слава богу, что так: ударил бы жених по замаху, да всласть – убил бы.
Шесть человек, опомнившись, разом повисли на Викторе.
Борис, весь бледный словно смерть, вполоборота повернул лицо к Белову:
– Ах, Колька! Как я виноват…
И кровь хлынула у него из носа в три ручья.
Белов обнял его с каким-то странным, невыразимо щемящим чувством. Обнял за голову, прижал ее к груди. Не выдержал вдруг и – заплакал.
Груди мгновенно стало горячо – кровь у Бориса все текла, обильно, безудержно.
* * *
– О Господи! – Власов подпер голову, закрывая одновременно лицо ладонями. – До чего же это трогательно!
Калачев сидел молча и спокойно смотрел на Белова взглядом если и не сочувствующим, то, несомненно, понимающим.
– Что будем делать-то? – нарушил молчание Власов.
– Я думаю, в Вологду надо слетать, – ответил Калачев. – В эту самую Шорохшу. Свидетелей найти. А что ж еще делать? Дело серьезное. Звоните в кассы – я готов сию минуту вылететь.
– Не надо, Иван Петрович. Брось! Я сам слетаю. Ты Николай Сергеича поймал-повязал – честь и слава тебе. Иди и спи-отдыхай после трудов праведных!
– Да ладно, что там! Я не устал.
– Ну, очень хочется – лети! Мне ж проще. Командировок с детства не люблю.
– Я полечу. – Калачев помолчал. – Но я хочу вот что еще сказать… Там, в коридоре, девушка сидит. Я им, двоим… – он кивнул на Белова и по направлению к коридору, где ожидала Лена. – Я обещал им… Они обвенчались, успели, понимаешь, сегодня. Двухместные камеры у нас есть – причем пустующие. Ты уж, пожалуйста, войди в положение.
Власов, подумав, постучал карандашом по пепельнице.
– Ладно! – он легонько хлопнул ладонью по столу. – Раз обещал, так обещал. Обещанное надо выполнять. Так сам и делай, да. И под свою ответственность. Конечно. Организуй медовый месяц. Я не против. Я против быть и не могу: я ничего не знаю – я в Вологду тогда и полетел. Вот так. На том договорились. Справедливо?
– Да.
– Тогда до завтра, господа! – Власов поспешно встал и вышел.
* * *
Дверь кабинета Калачева открылась, и бывшая Лена Синицына, а ныне Белова быстро вскочила навстречу. Однако вместо Коли из кабинета Калачева вышел низенький плотненький человечек, седоватый, с пространной лысинкой и темными, выпученными оливковыми хитрыми глазами.
Где– то она его уже видела! Где?!
– Здравствуйте! – сказал человечек, внимательно, хищно, оценивающе и бесцеремонно оглядев ее с ног до головы.
– Здравствуйте…
– Давайте познакомимся. Я – Власов Владислав Львович, старший следователь по особо важным делам прокуратуры Российской Федерации.
– Очень приятно.
– Я вот как раз и веду дело… вашего… так сказать…
– Мужа.
– Ага. – Власов подумал и цыкнул зубом, еще раз оглядев Лену, заметил: – А я ведь узнал вас…
– И я вас узнала теперь! Вы были на вернисаже у Коли – верно ведь?
– Да, – согласился Владислав Львович. – Но и не только! Я был еще и в мастерской Тренихина. Знаете, ну это… – Власов неопределенно помахал в воздухе рукой перед своим носом, будто отгоняя комара. – Голубое небо, на нем облака. Беленькое платьице такое на вас – ситцевое, дешевенькое. С пятнами. То есть, пардон, с синенькими цветочками-василечками…
– А, ну конечно – Абрамцево! – догадалась Лена. Теплые, светлые воспоминания разом нахлынули на нее. Лицо ее расцвело, глаза засветились отражением того счастливого, давно отлетевшего майского дня.
– Поэтому я знаю, кто вы!
– Кто? – удивилась Лена.
Власов лишь хмыкнул в ответ и, холодно кивнув ей, скрылся за поворотом коридора.
* * *
– Ну вот, – сказал Белов. – Оставили нас наконец одних. – Он огляделся. – Здесь не сказать, чтобы уютно.
– Ну, видишь ли, – с чего-то надо начинать новую жизнь. Какое ни есть, а это – начало.
– Тебе здесь нравится?
– Не нравится, что мы здесь только до утра.
– А то бы?
– А то бы – занавеску на глазок, цветастенькие шторки – на решетку, на эти нары покрывальчики, паласик маленький от двери до окна, чехольчик аккуратный на парашу… – она была искренна в своих мечтах,
Белов закрыл лицо руками.
– Коля! Коля!..Ты что?!
– Я? Ничего!
– Я вижу, ты не рад, что мы поженились?
– Я рад. – Белов ей подмигнул и грустно улыбнулся: – Я страшно рад. Беспокоит другое – как это все произошло.
Черный цвет неба в окне начал светлеть, проявляя толстые прутья железной решетки.
* * *
В предрассветных сумерках маленький юркий ЯК-42 бодро выставился на взлетную полосу, на исходную, замер там на секунду.
В клубящемся холодном тумане осеннего утра по краям летного поля едва проступали нежно-лиловые макушки елей и пастельно-мягкие желтые прически печальных, вечно тоскующих о чем-то берез.
Экипаж запросил взлет.
Разбуженные внезапным запросом, диспетчеры засуетились, пяля испуганные глаза в мониторы:
– Чего?! Кто?! Где?
– Опять столкнулись, что ли?!?
– Типун тебе на язык, дурак чертов!
– Он все время пугает, зараза!
Раздался опять зуммер вызова.
– Вологодский борт просит взлета.
– Дай, если просит. Не жаль.
– Взлет разрешаю!
По причине раннего часа пассажиры в салоне дремали. Диктор в диспетчерской взял в руки микрофон.
– Закончилась посадка на рейс 642-СУ авиакомпании «Спейс Интернэйшнл Вологда Эйрлайнс», выполняющий беспосадочный перелет по маршруту Москва-Вологда, – громогласно объявило радио в здании аэропорта, разбудив добрую половину пассажиров, прикорнувших в зале ожидания на своих цветастых огромных мешках и пирамидах картонных коробок.
* * *
ЯК– 42 плавно тронулся и, разгоняясь, побежал по полосе. В момент его отрыва от земли громкоговорящие динамики в салоне внезапно дружно щелкнули, громко, как выстрелили, и тут же взорвались неизбежной, как сама смерть, «фирменной» песней:
Где же ты, где,
Ненаглядная, где?
В Вологде, в Вологде,
В Волог– де-де!
В до– о-оме,
Где резной палисад!
Самолет закинул нос и взмыл в небо, мгновенно таясреди уже почти погасших утренних звезд.
* * *
– Ты думаешь, что весь этот кошмар рассосется сам собой? – Лена прижалась к Белову.