Но…
Нет. Так она ответила матери, когда та задала ей этот вопрос. Она не скорбела по Бринсли. Ей было очень жаль, что он умер такой жалкой и страшной смертью, но она не тосковала по нему. Сара обрадовалась, что наконец обрела свободу.
Тогда что же заставило ее столь категорически отказать Вейну, когда в ту роковую ночь он предложил ей стать его любовницей? Что, кроме самоуважения? Что, кроме гордости? Но она помнила, как лгала умирающему Бринсли. Стала бы другая женщина, чей муж продал ее, как продал Бринсли, щадить его чувства? Конечно, если бы она действительно была такой черствой и бесчувственной, как пыталась казаться все эти годы, она бы бросила ему правду о своей измене и при этом еще бы и прокляла его.
Сидя в карете, глядя в пустоту, Сара почувствовала, как на нее вновь накатил холодный ужас. Неужели она сотворила эту бессердечную, презирающую все и вся женщину лишь потому, что желала спрятаться от горькой правды, состоящей в том, что, предавая раз за разом, Бринсли, ее законный супруг, причинял ей невыносимую боль?
Если бы ей было все равно, она бы просто не замечала этих измен. Она бы не стала жить с ним, не изобретала бы все новые способы заставить Бринсли расплачиваться за ее страдания.
Впервые за много лет Сара попыталась вспомнить себя той девочкой, какой она была до того, как жестокие реалии мира внесли поправки в ее идиллические представления о жизни. Солнце тогда светило ярче, и жизнь полнилась обещаниями, а не разочарованиями. Окруженная любовью родителей, Сара была беззаботна и счастлива. В ее уютном мире не было места опасностям и предательству. В нем царила гармония.
А потом она увидела свидетельство неверности матери, и уже ничто не могло быть как прежде. Она сделала для себя обескураживающее открытие. Она обнаружила, что люди, даже те, которых любишь, не всегда кажутся такими, какие они есть.
Но она не усвоила этот урок. Когда ей встретился Бринсли, он показался таким открытым, таким искренним и светлым. И эта видимость честности и простоты обманула ее — Сара не смогла разглядеть в Бринсли того человека, каким он был в действительности. Ей льстило внимание, которое он оказывал. Обиженная на мать, разозленная на нее за то, что та оказалась далека от совершенства, Сара пропустила мимо ушей предостережения графини.
Но Вейн поднял интересный вопрос. Почему папа не положил этому конец? Он ведь легко мог сделать это. Отец всегда был для нее героем. О, возможно, она и попыталась бы уговорить его дать согласие на этот брак, а в случае отказа были бы и слезы, и обиды, но в конечном счете она бы покорилась его воле, потому что решение отца было для нее законом. И тогда ей удалось бы избежать всех последующих бед.
И сердце не болело бы так.
Да.
Да, пусть она и заблуждалась относительно истинного характера того человека, за которого вышла замуж, но она любила его. И даже после того, как он показал ей свое истинное лицо, а это случилось вскоре после того, как на пальце у нее появилось обручальное кольцо, она не перестала любить его.
Какая жалость, что любовь не исчезает вместе с иллюзиями.
Сара говорила себе, что это влюбленность, не более того. Призрачная мечта глупой девочки, которая так мало знала о жизни. Но она никогда не была глупой девочкой. Немного наивной, пожалуй, но не глупой.
Она помнила гневные слова Вейна, произнесенные им, когда они встретились в библиотеке Питера Коула. Как она позволила Бринсли так с ней обходиться? Здесь-то и крылся ответ.
Она любила его. Не коварного и вероломного интригана, которым он стал потом, а юношу, с которым она гуляла по лужайкам, усыпанным весенними цветами в родовом имении отца. Она любила того юношу, который плел для нее венки из маргариток, который рассказывал ей о своих надеждах и мечтах. Того юношу, который смотрел на нее с обожанием, который с обезоруживающей улыбкой сознавался в своих шалостях. Тогда, в те далекие дни, они заставляли друг друга смеяться. Оглядываясь назад, теперь уже менее предвзято вспоминая прошлое, она понимала, что не все в его ухаживаниях было фальшью.
В тот судьбоносный вечер он наблюдал за ней и Вейном, когда они стояли у кофейни. Так ли она умела скрывать свои чувства, что никто не сумел их распознать? В ту ночь, перед тем как отправить ее к Вейну, Бринсли с горечью упрекал ее в том, что это она виновата в его падении, в том, что жизнь его катится под уклон. Он говорил, что если бы она простила его в тот, первый раз, у них все могло сложиться по-другому.
Он был лицемером, отказывая ей в праве на чувства к другому мужчине, тем более к мужчине, с которым она никогда ничего себе не позволяла. Но это не означало, что он не ревновал ее, что он не злился на нее за то, что она заглотила наживку. Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что Бринсли бросил ей вызов, подверг ее испытанию. И она этот экзамен провалила.
Сердце болезненно сжалось. Да, она любила Бринсли. Вейн прав.
Горло сжал спазм. Рыдания рвались наружу. Должно быть, она сейчас выглядела ужасно: из носа текло, глаза покраснели. Сара пыталась сдержаться. Почему это не могло случиться с ней ночью, когда никто ее не видит?
Но и сейчас наблюдать за ней могло лишь синее небо да птицы из зеленых зарослей по обочинам дороги. И Сара позволила потоку скорби и боли хлынуть наружу. Она обхватила себя руками и, покачиваясь в такт стуку колес, оплакивала девочку, какой когда-то была, и того мужчину, каким Бринсли так никогда и не стал.
Глава 20Сара опустила локти на туалетный столик и потерла виски. За последние двадцать четыре часа она много о чем успела подумать. И это не прошло безболезненно для ее гордости и душевного равновесия.
Как ни старалась, Сара не смогла вспомнить, как и когда она так сильно, так безнадежно полюбила юного Бринсли. Теперь она уже приняла как факт то, что она его полюбила. Логика у Вейна была железной, как бы жестоко ни прозвучал его приговор. Как и мать Вейна, Сара, увы, была склонна влюбляться в негодяев.
Но она пересказывала себе горькую историю своего падения столько раз, что уже не способна была увидеть события, происходившие во время периода ухаживания, предшествовавшего свадьбе. Вейн смотрел на все более здраво и видел яснее, но его не было там, когда все это началось. Сара должна в истинном свете увидеть то время, что представлялось ей временем безмятежного счастья. Она должна забыть об уязвленной гордости и спросить у матери, как все было на самом деле. Как случилось, что она полюбила Бринсли.
Сара не искала виноватых. Она всегда брала ответственность за собственные ошибки, хотя если бы она была лучше, то не возненавидела бы мать за то, что та оказалась права. Будь она лучше, она бы извинилась перед матерью за те слова, что швырнула ей в лицо, и попросила бы ее о помощи, когда жизнь стала совсем уж невыносимой. Но Сара поняла это только сейчас.
Ну что же, просить о помощи уже поздно, зато не поздно извиниться.
Когда Сара приехала в дом родителей, они, как ни странно, оба были дома. Она передала дворецкому шляпку и последовала за ним в солнечную оранжерею, любимую комнату матери.
