— Потому что он — друг Райлана Кемпа, и ему было известно о предстоящей помолвке задолго до того, как о ней узнала ты. — Джоанна чувствовала, что голос ее звучит слишком резко, но ничего не могла с собой поделать. Она завидовала Мерилин. Почему ей не дано, подобно этой девушке, изведать счастье взаимной любви?
Но ведь Эван Торндайк — человек редких достоинств. Он совсем не похож на тех эгоистичных, властных мужчин, с которыми ей до сих пор доводилось иметь дело, — на ее отца, короля Джона и лорда Блэкстона. И почему она не может полюбить Эвана? Почему ее влечет к Райлану Кемпу? Вздохнув, она легла на кровать, глядя в потолок.
— Извини, если я была груба с тобой, Мерилин. Это потому лишь, что я только что говорила с твоим… женихом.
— С лордом Блэкстоном? — Мерилин побледнела как полотно.
— Да, с ним. Когда я уходила, они с Эваном принялись спорить и, по-моему, чуть было не поссорились.
— Из-за меня?
Джоанна молча кивнула и нахмурилась, обдумывая идею, внезапно пришедшую ей в голову. Она пыталась убедить себя, что с ее стороны будет очень скверно сознательно вводить Мерилин в заблуждение. Но зато, если все получится так, как задумано, Мерилин будет счастлива. А если не получится, то по крайней мере никто от этого не пострадает. Придя к такому выводу, она села на постели и доверительно сообщила Мерилин:
— Эван был зол на Райлана.
— Я не говорила ему о предстоящей помолвке. О, ты ведь сказала, что ему это было известно уже давно, — сконфузилась девушка, — но если он еще прежде знал обо всем, то почему сегодня у него возникли трения с лордом Блэкстоном?
Джоанна улыбнулась девушке добродушной и немного насмешливой улыбкой.
— Он злится, потому что ты несчастна. Он пошел сюда вслед за тобой, чтобы утешить тебя… — Она многозначительно помолчала и затем спросила: — А как именно он тебя утешал?
Девушка густо покраснела и опустила глаза, невнятно лепеча:
— Он… он… сказал, чтобы я не огорчалась так. Мое лицо было мокрым от слез. Мы… мы немного поговорили…
— Только поговорили? Больше ничего? — допытывалась Джоанна, изо всех сил стараясь не рассмеяться.
— Мы… он… вообще-то я… да, я позволила ему обнять меня. Этого не следовало делать, я знаю. Но… понимаешь…
— А потом он поцеловал тебя? — мягко спросила Джоанна. Мерилин закусила губу и посмотрела на Джоанну круглыми от страха глазами. Вздохнув, она медленно кивнула головой.
На этот раз Джоанна не смогла сдержать улыбки.
— Ну и как? Тебе понравилось?
Мерилин снова кивнула.
— Это было просто замечательно и так… так необычно… Он был так мягок и нежен. Я почувствовала себя словно в раю. Честное слово, Джоанна. Я боялась, что потеряю сознание, так это было прекрасно.
Джоанне были хорошо знакомы чувства, которые описывала зардевшаяся Мерилин. Сколько раз уже доводилось ей самой испытывать их в объятиях Райлана… Но сейчас не время предаваться подобным воспоминаниям, напомнила она себе. Следовало привести в исполнение свой план.
— Хотя ты и чувствовала себя словно в раю, Мерилин, — серьезно проговорила она, — но ты ведь помолвлена с другим, и в глазах церкви совершенное тобой есть грех, который требует покаяния. Ты должна раскаяться в содеянном и получить отпущение.
Увидев, как вытянулось при этих словах лицо Мерилин, Джоанна почти готова была отказаться от своей затеи, но она сумела убедить себя, что на карту поставлено будущее девушки, и решила не отступать от намеченного плана.
— Придется, видно, нам с тобой пойти в часовню помолиться, — задумчиво произнесла она, но затем, словно передумав, возразила себе: — Нет, думаю, лучше — прямо в собор.
Идя подле Джоанны в собор по территории аббатства, Мерилин не проронила ни звука. Джоанна беспокойно оглядывалась кругом, ища глазами человека, с помощью которого она надеялась претворить свою идею в действие. Ей повезло: монахи-бенедиктинцы как раз покидали собор после дневной службы. Епископ Ференди все еще находился в апсиде, когда две женские фигуры проскользнули в тускло освещенный неф собора.
— Могу я поговорить с вами, ваше преосвященство? — вполголоса произнесла Джоанна, подходя к упитанному архиерею. — С вашего позволения, — добавила она и склонила голову под взглядом епископа.
— А-а-а, наша маленькая монашка, — отечески приветствовал ее толстый епископ. — Признаться, я ждал, когда же вы придете ко мне. Вы готовы раскаяться в своих прегрешениях? Вы пришли исповедоваться, не так ли?
Джоанне стоило большого труда смиренно склонить голову и промолчать. Ведь она пришла сюда только за тем, чтобы его преосвященство исповедовал Мерилин. Девушка была более чем уверена, что, едва выслушав наследницу сэра Эгберта, епископ Ференди немедленно доведет ее слова до сведения королевской четы. Что же касалось ее самой, то Джоанна вовсе не собиралась доверять свои тайны его высокопреосвященству. Тем более те, что навеки связывали ее и Райлана Кемпа. Возможно, она и исповедалась бы в этом какому-нибудь другому, более благочестивому священнику, на чье молчание она могла бы полностью положиться, но как можно говорить о раскаянии, если не чувствуешь вины за содеянное?
Джоанна оглянулась на Мерилин и сказала епископу:
— Может быть, пусть лучше леди Мерилин будет первой. Я… я должна еще кое о чем подумать и вспомнить. — Мрачно улыбнувшись, она добавила. — Вы не можете не понять меня, ваше преосвященство.
— Конечно, я понимаю вас, дитя мое, — прогудел епископ. — Еще как понимаю! Итак, мои дорогие леди, первой будет исповедоваться леди Мерилин. — Он нетерпеливо махнул рукой нескольким монахам, которые задержались у выхода из собора, и с важным видом направился к исповедальне, расположенной в толстой боковой стене собора.
Мерилин в свою очередь, прежде чем скрыться за красной дамаскиновой занавеской исповедальни, послала Джоанне взгляд, исполненный скорби и отчаяния.
Когда она спустя довольно продолжительное время вышла оттуда, лицо ее было бледно. Девушка выглядела испуганной и подавленной. Не взглянув на Джоанну, она направилась к нише, где находилась рака с мощами святой Этельдреды, опустилась на колени и предалась молитве.
Настал черед Джоанны, и она неохотно прошла к исповедальне. Ей пришло на ум, что, покинув монастырь святой Терезы, она стала проводить в молитве гораздо меньше времени, чем в стенах обители. Следовало бы прислушаться к тем советам, которые даст ей нынче епископ. Но Джоанна не собиралась делать этого. Опускаясь на колени за красной дамаскиновой занавесью, она испытывала лишь раздражение и недоверие к толстому самодовольному дураку, ожидавшему за деревянной перегородкой с решетчатым отверстием. Она пыталась убедить себя, что истинным судией ее проступков является Господь Бог, а епископ Ференди — лишь посредник между Ним и кающимися трешниками, но это не помогало. Она лишь с недоумением подумала, что Он зачастую избирает в качестве своих слуг не самых достойных представителей рода человеческого… Вот мать-настоятельница заслуживает чести нести людям Слово Божие. Что же касается этого упитанного королевского подхалима…
