От высокого потолка гостиной эхом отразился дружный вздох.
Камден улыбнулся, и от этой скупой улыбки в душе его жены снова возродилась надежда.
– Дорогая миледи Тремейн, – обратился он к ней, – я совершенно точно помню, как говорил вам, что обед начнется в половине восьмого. Ваша пунктуальность оставляет желать лучшего.
– Мою пунктуальность или отсутствие таковой мы обсудим позже, с глазу на глаз, – с лукавой улыбкой ответила Джиджи. – А пока что можешь представить меня своим друзьям.
У Джиджи никак не укладывалось в голове, кто здесь Астор, кто Вандербильт, а кто Морган. Да этой не имело значения. У нее было богатство, которым они восхищались, и титул, которого они жаждали. Ее темперамент пришелся очень кстати среди этого цвета американской аристократии – людей целеустремленных и честолюбивых; независимость же обеспечила ей расположение дам, некоторые из которых одобряли идеи суфражисток.
Все мужчины глазели на нее разинув рты, и не одна рука потянулась к галстуку, чтобы украдкой ослабить узел. Чувственная энергия, исходившая от маркизы, была почти осязаема, и до самого конца вечера к ее мужу больше не приближалась ни одна женщина. Даже слепому было видно, что он с огромным трудом держится в рамках приличий и что если гости вовремя не разойдутся, то он овладеет женой прямо на глазах у гостей.
Под конец вечера Тремейн совершила и вовсе из ряда вон выходящий поступок. Отделившись от группы гостей, она вышла в центр зала и громко проговорила:
– Мне было чрезвычайно приятно познакомиться с достойнейшими представителями нью-йоркского общества. Но прошу меня простить, путь сюда был неблизкий, и я больше не гожусь для роли приятной собеседницы. Дамы и господа, мне требуется отдых. Доброй ночи.
И с этими словами она выплыла из комнаты, величаво покачивая затейливым шлейфом вечернего платья. Гости лишились дара речи; женщины чересчур усердно обмахивались веерами, а на лицах мужчин было написано, что они отдали бы половину своих предприятий за возможность последовать за миледи по пятам.
– Увы, – с нарочитой беспечностью проговорил Камден, – жена совсем отбилась от рук, а все потому, что я пренебрегал своими супружескими обязанностями. Впредь постараюсь исправиться.
Добрая половина женщин покраснели. Три четверти мужчин прочистили горло. Через минуту толпа гостей начала редеть, и гостиная опустела с рекордной скоростью.
Камден стрелой взлетел по лестнице, ворвался в свои покои и распахнул дверь спальни. Джиджи лежала на его кровати, подпирая щеки ладонями и листая «Уолл-стрит джорнал» – абсолютно голая. М-м-м, что за зрелище! Божественные ноги, роскошные бедра, пышная грудь, тугой округлостью выпиравшая из-под руки, и рассыпавшиеся по спине чудесные волосы! Дрожа от возбуждения, маркиз бросился к жене.
Джиджи склонила голову к плечу и с улыбкой сказала:
– Здравствуй, Камден.
Глядя на нее в восторге, он пробормотал:
– Но, Джиджи… Каким ветром тебя занесло в Нью-Йорк?
– Неужели не понимаешь? Сейчас самое время для капиталовложений. И вообще…
– Долго же ты собиралась! – прорычал он. – Я уже подумывал, о том, чтобы выкрасть Креза.
Джиджи провела по зубам кончиком языка.
– Но я ведь стою того, чтобы меня подождать?
Она еще спрашивает! Да у него ноги подкашиваются!
– Ты крайне бесцеремонно обошлась с моими гостями. Боюсь, ты окончательно погубила мою замечательную репутацию.
– Вот как? Мне ужасно жаль. Но я стану хорошей женой – только дай немного поупражняться… – Она перекатилась на спину и провела мизинцем по нижней губе. – Может, наконец-то ляжешь? Ты ведь хотел ребенка, не так ли?
В следующее мгновение Камден оказался на кровати, рядом с женой. Прошло еще несколько секунд – и он, срывая с себя одежду, вошел в нее. Казалось, от нее исходили адский жар и одновременно райская нежность; прижавшись к нему всем телом, она обвивала его ногами, она сводила с ума своими чувственными вздохами и стонами. Несколько минут спустя он содрогнулся, взмывая к вершинам блаженства и неуклонно приближаясь к тому, чтобы стать отцом.
– Теперь ты, наверное, отчитаешь меня за опоздание? – через некоторое время сказала Джиджи, все еще с трудом переводя дух.
– Не только. Еще за крайнее неуважение к великолепному и красивейшему убранству парадных комнат моего дома.
– Вообще-то он и мне поп ранились. Обстановка не отвечает моему вульгарному вкусу. А вот хозяйская половина дома, где разместилась коллекция картин импрессионистов, напротив, была выдержана в изысканном стиле. Я просто гадала: что бы такое сказать, чтобы сразу продемонстрировать свою английскую эксцентричность?
– Уж в этом ты преуспела. Об этом вечере будут рассказывать не один год – особенно если через девять месяцев на свет появится младенец.
Джиджи усмехнулась.
– Думаешь, ты такой плодовитый?
– Я не думаю – я знаю. – Он поцеловал ее в ухо. – Будем надеяться, во второй раз все сложится удачно.
Джиджи не сразу поняла смысл его слов. А когда поняла, то медленно села в постели. Он осторожно намекал на ее первую беременность, которая закончилась выкидышем. Но она ни с кем о ней не говорила – даже с матерью. Она скрывала это несчастье, как и свою горячую любовь, в самых надежных тайниках сердца.
– Значит, ты узнал? – прошептала она.
– Только несколько лет спустя. В тот день я напился до беспамятства. И кажется, разнес в щепки все свои модели кораблей. – Камден вздохнул, пропуская между пальцев прядь ее волос. – А может, я сделал это от ревности, потому что твоя мать приплела к выкидышу имя лорда Ренуэрта.
Джиджи снова откинулась на спину.
– Выходит, ты ревновал? Но ведь это я каждый раз заставала тебя с новой любовницей!
– Что касается Копенгагена, то тут я признаю свою вину. Но в Париже я ни с кем не спал.
Джиджи куда больше интересовало, какие отношения у него с бывшей мисс фон Швеппенбург. Но его поразительное заявление насчет Парижа мигом заставило ее обратиться в слух.
– Но тогда что за женщина приходила к тебе по ночам?
– Начинающая актриса оперного театра. Я заплатил ей, чтобы она стучалась в дверь и несколько часов сидела у меня в квартире. Хотел, чтобы ты предположила самое худшее и страдала так же, как страдал я. Но ни ту девицу, ни других я пальцем не тронул. Не знаю, важно это или нет, но я хранил тебе верность – пока не узнал, что ты завела любовника.
Выходит, после их расставания он два с лишним года был целомудрен, как Иосиф!
– С какой стати ты хранил мне верность? – изумилась она.
– Времени не было. Я перебрался в Америку и за несколько недель набрал таких астрономических займов, что не мог ни есть, ни спать – боялся обанкротиться. Я вставал в пять утра и ложился в час ночи. – Камден поморщился при воспоминании об этом, но тут же улыбнулся. – С другой стороны, я не испытывал особого желания. Мне нужна была только ты. Я мечтал, как в один прекрасный день гордой походкой вернусь в твою жизнь – в два раза богаче тебя, если такое вообще возможно. Я представлял себе эффектные встречи, переходящие в порочные игры, и столько раз давал волю рукам под эти фантазии, что, наверное, сильно снизил свою плодовитость.
