class="p1">Одною и тою же в вечной неизменности своей остаётся Божественная литургия, меняются лишь человеческие волны, к ней притекающие. Но да будет ведомо, где искать Божественного укрепления, мира и утешения, и как его искать: исступлением веры, воплем любви, усилием упования, молитвенным созерцанием Тайн Христовых.
…Пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам! Сказав это, Он показал им руки и ноги и ребра Свои (Ин. 20:19–20). Аминь.
4. Да будет воля Твоя
Всякому человеку суждено переживать испытания, «удары судьбы»: несправедливость и жестокость человеческую, разлуку и скорбь, утраты и болезни, и всякие иные горести. И он легко склоняется к тому, чтобы считать себя онеоправдованным[157] и обиженным, как жертва жестокого и непонятного жребия. Такое чувство несёт он в сердце и им отравляется. Действительно, нелегко принять то, что является для нас непонятным и страшным. Не вопиял ли к Нему сам праведный Иов: ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и, чего я боялся, то и пришло ко мне (Иов. 3:25), и проклял день свой (Иов. 3:1), хотя и сам только что говорил жене своей: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? (Иов. 2:10)? Так тяжек был его удел, хотя и ублажает его апостол за долготерпение: Вы слышали о терпении Иова (Иак. 5:11). Но и Сам Христос, восприяв полноту человеческого естества, познал до глубины и всю тягостность его испытания. И о Нём сказано, что Он во дни плоти Своей, с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти (Евр. 5:7), и был пот Его, как капли крови, падающие на землю (Лк. 22:44), так что явился Ему ангел с небес и укреплял Его, и, находясь в борении, прилежнее молился.
О чём же было борение и эта молитва? Она была такова: Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! (Лк. 22:42). И учеников своих звал Он к той же молитве: встаньте и молитесь, чтобы не впасть в искушение (Лк. 22:46), ибо дух бодр, плоть же немощна (Мк. 14:38).
Даже для Богочеловека неминуемый удел являлся таким, которому противилось святейшее человеческое естество. Однако и Сына Своего не освободил от сего удела Отец Всеблагий. Лишь пройдя борение Гефсиманское, дано было Ему превозмочь «немощную плоть» и в полноте любви и покорности трижды рещи: если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя (Мф. 26:42).
В Богочеловеке согласно соединились две воли, Божеская и человеческая, нераздельно и неслиянно. Решения воли Божеской не нужно было домогаться особым усилием, то была Его собственная сыновняя воля. Но ей предстояло до конца склонить к согласию с собой волю человеческую, которую, «Себя умалив», вместе с плотию, принял в Себя Сын Человеческий.
Но ей Он не противился Божественным Своим всемогуществом. Последнее молчало, оставляя полную свободу самоопределения воле человеческой, доколе эта последняя сама не подклонила себя воле Божественной, которая есть и Отчая воля: Я ищу воли пославшего Меня Отца (Ин. 5:30).
Вместе с Сыном Человеческим, для каждого человека существует та же борьба и выбор, неизбежный и спасительный: принять или же не покориться судьбе своей, в которой выражается о нас воля Отчая. Такое решение не часто совершается в краткое мгновение, но может простираться на долгие годы, иногда на всю жизнь. Решение Христа в Гефсиманском борении ожидалось Творцом и творением, небом и землёй, ангельским собором и человеческим родом. Однако, когда оно за всех было принято, навсегда нерушимое, теперь от каждого из нас оно так не ожидается. Но оно ждётся от нас уже Самим Христом, за Себя и за всех единожды ответившим: «Да будет воля Твоя!..» Теперь Он Сам склоняется Своим человечеством к нашему изнеможению, Он хочет, чтобы Его ответ сделался и нашим, Он со-страждет с нами во тьме нашей Гефсиманской ночи, ожидая от нас труднейшей победы – над собой самими: как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь (Евр. 2:18). Он протягивает утопающему спасающую руку, которая им и должна быть принята. Но как? Как можем мы действительно призвать Христа, чтобы соединиться с Ним, познать Его спасающую силу? Конечно, это происходит во всяком сердечном Его призывании, однако с исключительной силой и действительностью в спасительном «воспоминании» Его вочеловечения, в таинстве Тела и Крови, в Божественной литургии, в котор[ой] Он жертвоприносится «о всех и за вся». В эту её вселенскость вмещаются наши беды и горести, борьба и изнеможение, но и вместе с победой над нашей немощью.
Господь становится близок нам в причащении не только устами, но и духовном. Он ныне и присно, как бы сходя с небеси, в земном пребывании с нами со-страждет, не гнушается нашей малостью. И мы с верою и дерзновением должны ответно припадать к Нему со скорбями и недоумениями, сомнениями и малодушием. Незримо, неведомыми путями Он приближается к нам, посещает нашу душу, целит её, воскрешает, дарует ей мир и небесную радость, как капли росы её освежающую. В нас появляются новые силы жизни, новая воля к несению своего креста за Ним и вместе с Ним. Посему, христиане, несите ко Христу, присутствующему во Святых Своих Тайнах, и ко Кресту Его свои собственные кресты, ищите благодатного от Него осенения и помощи в молитве, наипаче же в Божественной литургии, в которой «смерть Господня возвещается, дондеже придет» Христос, жизнь наша и радость. Аминь.
5. О всех и за вся!
В литургии приносится крестная жертва Христова, «сие творится в Его воспоминание». Это не есть только человеческая память о ней, но она сама, таинственно продолжающаяся через приношение руками священника, который в нём являет собой Самого «Иерея вовек по чину Мелхиседекову», Господа Иисуса Христа. Господь есть «и Приносящий и Приносимый» (как говорится в тайной молитве на Херувимской).
Любовь Божья к миру и человеку, раскрывшаяся в Боговоплощении, продолжает и ныне являть себя миру в этой вселенской жертве, приносимой за всех людей и о всём человеческом бытии, от лица всего творения, приявшим человеческое естество Сыном Божьим. Она одновременно есть жертва любви Его к Отцу в вечной жизни Святой Троицы, как и Сына Человеческого от лица человечества и всей твари.
В этом смысле со Христом, в Его Богочеловечестве, и мы её приносим Богу. Полноту этой истины и должны мы вместить в своё немощное и ограниченное сознание.
Но можем ли мы
