пиво тут Г, и крокодилы по лужам попрятались», и что мероприятие пора сворачивать, потому как жарко и кушать уже очень хочется. За сим с барменом, как с родным, раскланявшись и по очереди «на дорожку» сходив, двинулись концессионеры в сторону выхода. Двинулись и на этот раз решили поиспользовать принцип ортодромии, который Дмитрий когда-то в университете изучил, поскольку желания кривыми туристическими дорожками петлять, время на ненужные телодвижения тратя, совсем не имелось. Так и пошли по кратчайшему расстоянию между точкой «бар» и точкой «парковка» по совершенно ровной прямой, мало обращая внимания на такие мелочи, как кустарник и нестройное возмущение охраны. И вот где-то уже под конец второй трети прямого вектора они на кусочек заповедника, лежащий в стороне от шумных туристов, наткнулись. То ли санаторий, то ли профилакторий крокодиловый, в котором после изнеможения, надоедливыми туристами доставленного, всякий крокодил отдохнуть от суеты мог бы.
Выглядело это так: на островке круглой формы, расположенном посреди небольшой лужи, развалившись на солнцепеке и никому особо не мешая, посапывал крокодил средних размеров. Ну так себе, крокодилец, не больше полутора метров. Чуть больше среднеазиатского варана. Видимо, недавно вылупился и своих положенных трех метров еще не нажрал. Потому и жарился на солнышке, теплом себе метаболизм для ускорения роста разгоняя. Греется и растет, греется и растет. А пока растет, решил поспать, чтоб время роста с пользой потратить. Ну вот и спит себе, стало быть. Лапки по сторонам раскинул, хвост во всю длину вытянул и, глаза закрыв, мордой в пыль улегся. Мухи по нему бегают, а он хоть бы хны – дрыхнет, довольным туристам себя фотографировать не мешая. Туристов же для пущей безопасности от него небольшой плетень из бамбука отгораживал. Такие плетни вокруг деревенских хат на юге России и Украине в свое время за неимением хорошей сосновой доски вместо нормального забора наплетали. А тут таким «Адриановым валом» людей от крокодила оградили.
У парней такая демонстрация целого крокодила, а не двух ноздрей, из водной тины торчащих, тоже поначалу живейший интерес вызвала. Восторгаясь «зверюгой», парни попеременно фотографировали друг друга, широко улыбаясь хмельными улыбками в объектив, временами совсем перекрывая задник с дремлющей рептилией. Однако потому как фотографий довольных фейсов на фоне разных пальм, пампасов и прочих бабуинов у них уже несколько тысяч штук было, и этот процесс так же быстро наскучил. От полутораметровой рептилии на заднем фоне хотелось парням чего-то иного, более живого что ли, а никак не демонстрации недвижимого трупа, ну или чучела, почившего во цвете сил. Никто, конечно же, не ожидал того, что вот сейчас эта животинка, сладко зевнув после крепкого дневного сна, извлечет откуда-то из-под коряги трехголосный баян и, усевшись на той же коряге, закинув ногу на ногу, мечтательно затянет под собственный аккомпанемент душещипательную песнь про качающийся, но все ж таки продолжающий бежать голубой вагон. Никто от нее, зверюги этой, и не ждал, что в желании потрафить любопытному туристу вздыбится микродинозавр на своих коротеньких ножках и станет нарезать круги по родному островку, подобно цирковому пони на арене цирка Никулина. Но Бог ты мой, ну хотя бы пасть разок распахнуть ведь можно же было бы?! Вполне себе! И распахнуть, и даже порычать для острастки, да хотя бы икнуть, чтоб хоть какой-нибудь звук из себя выдать, вполне можно было бы. И тогда и фото, и воспоминания о моменте ну совершенно другими были бы. Сильно другими. Качественными! Ну так нет же – лежит, даже сгнившего бревна мертвее, и своим безучастием и настроение, и фотографии парням портит. Сволочь такая!
Они уже и камешками в крокодила кидались, надеясь того на искомую агрессию побудить, и даже большой веткой, с соседнего дерева оторванной, в него бросили. Но нет, и камешки, и ветка, о крокодила, как о пустой сундук, с глухим стуком плюхнувшись, в сторонку отскакивали, никакого эффекта не производя. Дрыхнет себе рептилия и ухом не ведет. Парни даже поматериться на него пробовали в надежде, что это такой же эффект, как на местных жуликов, произвести сможет. Не сработало. Потому, видать, не сработало, что крокодил грузчиком в порту никогда не работал и активного участия в обучении русскому языку никогда не принимал. Ну незнакома была ему речь Лермонтова, профессора Капицы и дикторов центрального телевидения. Слон, особенно сильно крокодиловой недвижимостью расстроенный, даже плюнул в него в сердцах, где-то в глубине души надеясь на то, что хотя бы такое смертельное оскорбление крокодила положение туши поменять заставит. Не-а! Не шевелится, туша ленивая, хоть ты плачь! Даже, сволочь такая, глазом не моргнет. Да что там не моргнет! Животная этот глаз на них даже открывать ленится. А уж про то, чтобы, к примеру, лапкой махнуть или зубами звучно клацнуть, а может, и порычать для острастки, даже речи никакой не идет. Лежит себе бревно бревном. Дмитрий даже одну свою знакомую из далекого прошлого вспомнил.
Ну и Слон, еще одним камешком для ровности счета в крокодила метнув и никакого движения на стороне рептилии не вызвав, безапелляционно постановил: «Сдох, бедолага. Отмучался, сердешный». И, немного помолчав в подобающем трауре по усопшей животине, решил, что никому хуже от его групповой фотографии с дохлым крокодилом совершенно точно не будет. Решил – и одним махом через бамбуковый штакетник перемахнул. Слон как-то рассказывал, что однажды в кишлаке под Баграмом, от брошенной в него гранаты уворачиваясь, перемахнул трехметровый дувал в полной выкладке, к тому дувалу даже руками не прикасаясь. Так что тут в одних шортах и шлепанцах на босу ногу метровый плетень из бамбука перепрыгнуть для него труда не составило вовсе. Вторым прыжком грациозной антилопы Слон перескочил через водную преграду, так ненадежно отсекающую крокодила от страждущих туристов, и, оказавшись на островке крокодильего уединения, навис над недвижной рептилией. Нагнувшись к по-прежнему неподвижной тушке, Слон принюхался, с шумом втянув в себя воздух, после чего торжественно сообщил Дмитрию, что гадина воняет, а стало быть, точно сдохла! Дмитрий же, решив, что крупный план можно и нужно снимать в непосредственной близости от происходящего, проделал тот же самый путь, что и Слон, с неменьшей скоростью и грациозностью.
Возможно, в тот день было как-то по-особенному жарко, а может быть, этому крокодилу на завтрак вместо одной, как отдыхающему труженику, сразу трех куриц выписали, а может и все в комплексе, но только разморило его на жаре так, что он и в присутствии потенциального обеда признаков жизни подавать не желал. И тогда не желал, когда парни, австралийского Данди-крокодила изображая,
