он стал ощупывать все, до чего мог дотянуться. На потолке оказался уступ, тронув который, эльф увидел открывшееся в полу отверстие. Нолдор подобрал не тронутый ржавчиной орочий клинок и бросил оружие в зловещую темноту. Очень скоро раздался плеск воды и Тартауриль понял, что с ним случилось бы, скользни он в предательское нутро открывшегося колодца. Стены грота дрожали и почти незаметно смыкались. Воздух стал вязок и почти осязаем.
— Балин! — заорал тогда Тартауриль. — Балин!!
— Ну что? — раздался знакомый голос сверху.
— Заблудился я, — как можно спокойней отозвался эльф, но голос предательски дрожал.
— Вылезай, — сказал Балин и сбросил веревку. Тартауриль не мог понять — сердится Государь Мории или смеется. Некоторое время они шли в полной темноте, потом вышли в освещенную галерею. Балин не колеблясь подошел к стене, тронул её пальцами и открылся проход. Они прошли в грот, гном снова тронул стену. И вновь раскрылся темный зев потайного хода. Эльф едва успевал за своим коротконогим спутником. Казалось, гном идет прямо сквозь камень.
— Как это получается? — пробормотал Тартауриль.
— Я — Государь Мории. Здесь передо мной открыты все двери, — серьезно ответил Балин. Он был в серебристом шлеме без забрала. Обычно Балин не надевал его, а носил в заплечной сумке.
— Понятно, — сказал Тартауриль. — Пока на твоей голове шлем Дарина…
Балин не дал эльфу закончить фразу:
— Ошибаешься, Тартауриль. Я — Государь. Шлем лишь признает меня. Все остальное приходится делать самому, — в подтверждение своих слов гном снял шлем и пошел дальше, все также уверенно раздвигая стены в стороны.
Когда они все-таки выбрались (а идти пришлось довольно долго), Балин повернулся к Тартаурилю и железным голосом произнес:
— Отныне и навсегда ты будешь выполнять только мои приказы.
Эльф гордо задрал голову и фыркнул. Балин продолжал говорить:
— Ты обязан мне жизнью. Я же взял ответственность за тебя, вытащив из световой шахты. Между прочим, это ваше, эльфийское правило, что «мы в ответе за тех, кого спасаем». Но ты, кажется, так ничего и не понял, — гном обернулся и позвал:
— Оин!
Тартауриль не видел, откуда появился Неистовый. Воздух колыхнулся, и Балин отступил на шаг, давая Оину пространство для замаха топором. Тартаурилю, который только что хотел благодарить владыку Мории за чудесное спасение, показалось, что он снова оказался в гроте, а стены продолжают сжиматься. Но там он верил, что сможет выбраться, что помощь придет. Здесь же всё бесполезно. Гном смотрел на эльфа как на надоедливого комара. «Это урок, — понял эльф. — Балин хочет мне показать, что здесь его слову подчиняются не только стены и камни, но даже безумный берсерк-астальдо. У меня есть выбор?».
Нолдор перевел взгляд на Государя Мории и вздрогнул. Балин больше не казался неуклюжим и неповоротливым. Мягкая грация воина скрывалась в невысоком гноме. Глаза смотрели прямо и безжалостно. Эльф за долю мгновения понял, что Балин не обманывал, когда мимоходом обронил, что в одиночку сразил девятерых орков. Тартауриль даже подумал, что Балин сейчас гораздо опасней Неистового Оина. Если с последним Тартауриль был готов померяться силой, несмотря на то, что глазами берсерка смотрел сам Тулкас… Против Балина у эльфа не было ни единого шанса. Нереальность происходящего заставило сердце сжаться. Тартауриль теперь ясно видел то, что было незаметно остальным. Прежнего Балина — не существовало. Перед эльфом стоял истинный Государь.
Многие из гномов-мастеров давно уже признали первенство Балина. Даже Фрар, кичившийся своим виртуозным кузнечным ремеслом, и тот признал, что Балин превзошел его. И угрюмый Годхи-проходчик, и глава гильдии каменщиков — Трори, и многие, многие другие… Сегодня Тартауриль видел, что Государь превзошел даже воина, порожденного Тулкасом.
Молчание затянулось…
— Не надо, — словно против воли произнес эльф. — Для меня великая честь исполнять приказы Государя Мории.
— Хорошо, — все тем же железным голосом проговорил Балин. — Для таких как ты будут написаны правила. Сегодня ты нарушил только одно из них: никогда нельзя идти в неразведанную часть пещер в одиночку. Наказанием тебе будет уборка шестой залы на втором ярусе восточного крыла. Бери метлу и выполняй.
Тартауриль почувствовал, как его подбородок словно против воли снова задирается вверх.
— Для меня великая честь исполнять приказы государя Мории, — повторил тогда изумленный самим собой эльф.
Тартауриль с грустной улыбкой вспоминал эти события. Ори по приказу Балина написал целый свод правил. Тартауриль не нашел в скупых строках ничего лишнего. Это были простые истины — не трогать руками непонятных вещей, не кричать в высоких пещерах, не пить воду из непроверенных источников… Через несколько недель Балин приказал проверить, как эльф усвоил эти правила. Гномы устроили нолдору целый допрос, но тот, выучивший все наизусть, с честью вышел из испытания.
* * *
Далеко внизу послышалось мерное скрежетание. Тартауриль посмотрел вниз, но ничего не заметил в темноте. Годхи спокойно поднялся и отошел от края платформы. Скрежет приближался. Постепенно Тартауриль стал разбирать, что внизу проявляются очертания какого-то огромного, медленно движущегося механизма. Если бы эльф не видел все собственными глазами, то никогда бы не поверил, что такое возможно. Это была громадная шестерня, в сотни раз большая, чем любое мельничное колесо, с зубцами высотой в шесть — семь ярдов. У Тартауриля даже не возникало догадок, как гномы умудрились ее отлить, обработать, а потом притащить и закрепить на такой высоте.
— Мы называем это, — Годхи притопнул ногой по металлу платформы, — подъемник Кобольда. В фарлонге от нас, с другой стороны скалы есть такая же шахта, где платформы идут вверх.
— Кобольд это все один сделал? — озадаченно-восхищенно спросил Тартауриль, провожая взглядом уходящую вверх колоссальнуюшестерню.
— Кобольд изобрел этот подъемник, — с усмешкой произнес гном. Тартауриль правильно рассчитал, что Годхи, «выпустив пар», станет гораздо словоохотливей. — Он был одержим идеей создать идеальный подъемник, который бы работал без всякого приложения усилий со стороны. Ты заметил, что мы опускаемся вниз на широкой стороне платформы? Она закреплена на цепи шарнирами, а когда достигает нижней точки, переворачивается и идет вверх торцом. Когда наша платформа пойдет вверх, на ней едва уместится пара вагонеток или десяток гномов. Правда, Кобольду так и не удалось достичь своей мечты. Подъемник не захотел двигаться сам по себе.
— Но все-таки работает, — прищурился эльф.
— Да, конечно, — совсем доброжелательно сказал Годхи. — Раньше наверху жила семья гномов-строителей. Они нашли для Кобольда ручеек, загнали его в трубы, направили падающую воду на лопасти. Ручеек дает едва ли больше дюжины кордов (1 корд — 3,6 м3) воды в день, но этого хватает, чтобы двигать всю махину.
Эльф недоверчиво посмотрел на собеседника. Он почти ничего не понял из слов гнома
