ее с собой на это задание? Я пообещал себе, что не стану втягивать ее в это, что сохраню ее невинность.
Это была фантазия. Я должен отказаться от фантазий, если надеюсь стать тем мужчиной, который ей нужен. Дело в том, что в нашей ситуации брать ее с собой — необходимость. Я уже решил, что будет лучше, если она будет рядом со мной, поскольку я не могу оставить ее одну — и я не знаю наверняка, сколько времени займет этот визит.
Кристиан может решить быть крутым парнем и утаить что-то от меня.
Кроме того, она сказала, что согласна со мной в этом.
Я верю ей, но все же предпочел бы не испытывать ее таким образом. Не так скоро.
Какая альтернатива? Заставить Ривера сделать это самому?
Это значит привезти его сюда, и тогда он, без сомнения, появится в хижине и сделает все еще более неловким, чем прежде. И это наилучший сценарий.
При этой мысли в моей голове развевается множество красных флажков.
Нет. Это должен быть я.
Я не могу рисковать, чтобы он пришел сюда и выместил на ней свое негодование.
Я не могу позволить ему поставить меня в положение, когда мне придется выбирать между ними.
— Куда ты пропал? — Она толкает меня локтем, когда я отгоняю тележку от кассы к автоматическим дверям.
Я с трудом помню, как пробивал продукты. Я был рассеян. Удивительно, на что способны люди, находясь на автопилоте. Чувство вины змеями пробирается сквозь меня. Она так счастлива быть со мной, а я не могу уделить ей все свое внимание.
— У меня много чего на уме. Ты это знаешь. — Когда она хмурится, я молча проклинаю себя. Она последний человек, которого я хочу оттолкнуть. Я продолжаю: — Извини. Не хотел огрызаться на тебя. Я просто… напряжен.
Стресс даже близко не описывает то, что я испытываю, но мне невыносима мысль о том, чтобы обременять ее своими проблемами.
— Все нормально.
Но это не так. Это настолько далеко от "нормально", насколько это возможно. Мне хочется ударить себя по лицу за то, что я такой мудак.
В такие моменты, как этот, я жалею, что Ривер нашел меня.
Как бы сильно я ни хотел, чтобы Ребекка получила по заслугам — и чтобы другие доверчивые люди не страдали так, как моя семья, — я не могу притворяться, что вся моя жизнь не испорчена из-за нашей общей одержимости.
Теперь я заставляю страдать своего ангела.
Будут жертвы.
Это то, что он мне сказал, но я не предполагал, что Скарлет станет одной из них.
Как только сумки оказываются в джипе, я беру ее за бедра и втаскиваю внутрь. Она смотрит на меня снизу вверх, ее детские голубые глаза полны любви и доверия. Она никогда не поймет, как отчаянно я цепляюсь за это сейчас, когда она нужна мне больше, чем когда-либо.
— Есть еще кое-что, что мы должны сделать сегодня. — Черт возьми, это тяжело. Я едва могу подобрать слова, страшась того момента, когда свет исчезнет из ее глаз, когда она поймет, какой оборот примет эта поездка.
— И что же? — спрашивает она своим сладким голосом, вонзая нож глубже мне в грудь.
— Ты ведь доверяешь мне, верно?
Вот оно. Небольшое сомнение, которое приглушает свет, как я и предполагал.
— Да.
— Хорошо. — Я целую ее в кончик носа, прежде чем веду к пассажирской двери, пока не совершил какую-нибудь глупость, например, не передумал. — Тогда тебе придется поверить, что то, что мы собираемся сделать, должно быть сделано.
22
СКАРЛЕТ
Моя нога тревожно дергается, даже когда я пытаюсь игнорировать ужасное напряжение, сжимающее мой живот. Мы не возвращаемся в хижину.
Нет, Рен довез нас до конца города и продолжил путь в противоположном направлении, дальше в центр того, что выглядит как никуда.
От того факта, что только он знает, куда мы направляемся, у меня по спине пробегают мурашки. По крайней мере, я надеюсь, что он знает, иначе нам крышка.
Нет ни малейшего намека на то, что мы заблудились.
Очевидно, это связано с его прошлым. Я знаю, что лучше не спрашивать о деталях. Если он еще не поделился информацией, значит, он не в настроении для этого.
Одно дело — вывести его из себя в хижине, где у меня, по крайней мере, была крыша над головой и кровать, на которой я могла спать, если он выйдет из себя.
На что мне надеяться, если он сейчас откажется от меня?
Мой желудок переворачивается при этой мысли. Я скрещиваю руки на животе, как будто это поможет мне унять дрожь.
О чем я думаю? Он бы не вышвырнул меня из джипа посреди пустой дороги, верно? Только не Рен. Он никогда бы не подверг меня опасности.
Не могу поверить, что мне пришла в голову такая мысль.
Но тогда я с трудом могу поверить, что все это происходит на самом деле. Это все еще похоже на сон. Иногда он хороший — даже слишком. Счастливый и полный надежд, как будто мы полностью связаны друг с другом. То, что я чувствовала раньше. Неважно, сколько людей в мире отказывались видеть меня настоящей, я могла рассчитывать на Рена. Он никогда не ожидал, что я буду какой-то другой, нежели сама собой. Достаточно было просто взглянуть на него, и я знала, что он меня понимает; никаких слов не требовалось.
Эти воспоминания контрастируют с нынешней ситуацией и делают более очевидным, чем когда-либо, что что-то не так, что с таким же успехом я могла бы сидеть рядом с незнакомцем в теле Рена.
Я почти жалею, что так отчетливо помню счастливые времена, потому что в конечном итоге я чувствую себя еще более потерянной и сбитой с толку по мере ухудшения ситуации. Нет, я не могу отпустить воспоминания. Мне нужно цепляться за них как никогда, пока я так нервничаю из-за того, что может произойти дальше.
Они — единственное, что удерживает меня в целости.
Вот бы он включил радио. Езда в тишине только усугубляет ситуацию. Она нагнетает напряжение до такой степени, что я боюсь закричать, лишь бы нарушить ее. Этот крик нарастает в моей груди, прокладывая себе путь к горлу. Я крепко сжимаю губы, пока они не начинают болеть.
Я теряю самообладание, не так ли?
Последнее, чего я ожидала, так это услышать голос отца, но именно в нем я нуждалась. Прекрати. Ты — росси!
ДА. Я… он…прав. Я
