просвистевшая под брюхом самолётика, тут же заставила его снова камнем обрушиться в глубокую невидимую яму:
«Это даже ещё интереснее, чем с больш-шими…»
Нос самолёта опасно накренился вперёд, и тот опрокинулся, уходя в крутое пике. Меднокрылый подождал пару секунд, а потом вновь широко раскинул ослепительно сверкнувшие на солнце крылья и подтянул вверх выпущенную из стальных когтей ленту силовой удавки, мгновенно туго спеленавшую фюзеляж, давая машине вновь набрать высоту.
«Посмотрим, как он справится без техники, Вильф?» – зависшая в высоте серебристая птица тоже бесшумно взмахнула крылом, и самолётик сейчас же мячиком подбросило вверх, а потом швырнуло в сторону порывом бешеного ураганного ветра.
«Хочу… – змеиные глаза меднокрылого на секунду сузились. – Пус-скай понервничает…»
Самолёт как будто вовсе перестал слушаться руля высоты; вот уже несколько минут его кидало в воздухе вверх-вниз, словно крошечную щепочку в бурной горной реке. На пару секунд машину снова кувырнуло на спину, потом опять перевернуло на брюхо.
Раньше Флинн только в теории знал, что после подобной эквилибристики всё ещё можно лететь дальше…
Перед глазами давно уже всё ходило ходуном; Флинна мутило всё сильнее, и мужчина судорожно сглотнул в очередной раз подступившую к горлу кислятину. «Ничего-ничего, – упрямо подумал он. – Всё обойдётся, сейчас выберемся. Главное, не штопор…»
В небе, в конце концов, полно своих рек, стремнин и водопадов, и, хотя скорость их течений бывает порой огромна, крошечная щепочка никуда сейчас не денется из этого потока, верно? Это только сидящему на щепочке муравью может показаться, что всё, уже наступил последний конец…
…последний конец…
Сигнал удержания курса на центральной панели замигал и погас.
С приборами происходило что-то странное, как будто вся электроника разом посходила с ума.
Автопилот больше не включался. Дисплей с навигационной картой вспыхнул ослепительно ярким белым светом и тоже погас, и сразу же следом вдруг резко поползла вверх скорость.
Сто, сто десять, сто двадцать…
В наушниках послышался оглушительный, перекрывающий даже шум двигателя визг, словно от циркульной пилы, а потом экран радиопередатчика пошёл цветными волнами и секунду спустя тоже потух.
В кабине резко запахло сгоревшим керосином, и Флинн из последних сил сдавил оба рычага управления, пытаясь снизить тягу двигателей.
Словно издеваясь над ним, стрелка скорости переползла в жёлтый сектор.
Сто тридцать, сто сорок, сто пятьдесят…
Адова сатана… Он же сейчас двигатель запорет!
Флинн опять почувствовал, как у него разом закладывает уши, а потом фюзеляж страшно, оглушительно затрещал, и самолёт врезался в огромное мутное облако, резко качнувшись вбок, – и тут же над самым ухом Флинна снова громко заверещал и тотчас намертво заглох индикатор креноразворота.
Красный сектор. Сто восемьдесят, двести…
…вот сейчас у твоего конька просто сломаются крылья, ты разобьёшься в этой штуковине, и она станет твоим гробом… как в одной из твоих последних песен…
Флинн снова конвульсивно потянул штурвал на себя, одновременно стараясь совместить пунктир изображённых на дисплее крыльев с двумя часто мигающими красными рисками. За стеклом кабины не было видно уже ничего, кроме густого тумана да крутящегося впереди пропеллера, но, судя по указателю авиагоризонта, он сейчас не падал, а, наоборот, вроде как взлетал носом вверх.
Самолёт страшно затрясло снова – тело то и дело переставало ощущать силу тяжести, когда Флинна подбрасывало в пилотском кресле, – а потом серую хмарь за стеклом кабины внезапно прорезала тонкая, словно пика, фиолетово-алая линия, и изображение на двух оставшихся мониторах тоже пошло мутными серыми волнами.
Это что же, молния?!
«Не было ведь никакой грозы, – успел подумать Флинн, вновь беря штурвал на себя и безнадёжно пытаясь выровнять управление. – И метеорадар всё это время тоже молчал…»
И тут мотор закашлялся и замолк.
Пропеллер жутко заскрежетал, замирая неподвижно, а самолёт снова повело в сторону, а потом подстреленной птицей стремительно понесло по направлению к земле.
Еле различимая на фоне бегущих по приборной панели помех стрелка вариометра резко поползла вниз. Сто метров в секунду, двести, триста…
Самолёт вынырнул из облака, его тут же опять накренило, линия горизонта ушла куда-то вбок. Флинн опять отчаянно, уже почти рефлекторно потянул на себя штурвал, но машина уже окончательно перестала слушаться управления. Нос повело вниз, и там, внизу, бесконечной чередой замелькали быстро приближающиеся деревья, бледно-зелёные проплешины лугов, тёмные линии лесных речушек…
И в этот момент Флинн увидел ИХ прямо за стеклом пилотской кабины.
…эти существа были настолько фантасмогоричны и нереальны, что мужчина не успел даже толком удивиться увиденному. Больше всего они напоминали двух орлов – только каких-то немыслимых, неправдоподобно огромных орлов, каждый во много раз больше его самолёта. Массивные, с длинными широкими крыльями, тяжёлыми клювами и исполинскими серпами загнутых когтей на отливающих металлом лапах…
Существа поднырнули под брюхо самолёта с двух сторон, и в следующий момент Флинн почувствовал, как полёт выравнивается, снова делаясь мягким и плавным. Машина на страшной скорости пронеслась над ослепительно блестящим на солнце тёмно-синим озером, в котором мелькнули отражения двух фантастических фигур, потом скользнула уже над самыми верхушками ржаво-бронзовых древесных крон – и, когда до земли оставалось буквально несколько метров, монстроподобные птицы с грохотом уронили вздрогнувший самолёт на заросшую пожухлой травой лужайку у самой воды.
Глава 9
Ян ощущал себя зрителем в дешёвом кинотеатре. Он должен был сидеть сейчас в тёплом, тёмном и безопасном, пахнущем пылью и сумраком зале, жевать попкорн и лениво наблюдать за тем, как на выцветшей пластине трёхмерного телемонитора вдалеке тот, другой, садится в такси, откинувшись на спинку сидения и безразлично прикрывая глаза, а потом трясётся в дребезжащем вагончике похожего на стальную гусеницу трамвая – одного, другого, третьего… А потом – как тот просто идёт куда-то быстрым шагом, засунув руки в карманы пальто и шагая так широко и уверенно, словно всё на этом свете ему подвластно, да так давно, что об этом даже задумываться не стоит…
Словно не сжигает душу ядовитый, выворачивающий всё его существо наизнанку страх.
Его самолёт приземлился во Вроцлавском аэропорту два часа назад, и вот уже два часа Ян не находил себе покоя.
Он сразу решил, что не станет возвращаться домой.
Всё ведь всё равно должно было кончиться сегодня, так какая разница, произойдёт ли это под крышей, или под открытым небом?
Во рту было сухо и горько; тошное, муторное, словно в полусне, ожидание неизбежного затуманивало голову, не давая ровно дышать. Ян знал, что со стороны это, должно быть, выглядело очень глупо, но он просто никак не мог заставить себя оставаться на одном месте. Странный,
