на пёстро раскрашенную белую стену над кафельным фартуком, которую сплошь покрывали изображения диковинных фантастических существ, дерущихся над зарослями гигантских зубастых растений с длинными змеиными языками.
– Для слуг жалость и сочувствие обычно тоже давно уже превратились в постыдную слабость… в человеческое, которое надо в себе искоренять, – она грустно усмехнулась. – Поверь, ты всегда узнаешь их, если встретишь. У них обычно такой очень особенный взгляд…
Верена осторожно, чтобы не обжечься, сняла с подставки круглый стеклянный кофейник и со стуком поставила его на стол. Некоторое время девушка молчала, покусывая губу и бессознательно прислушиваясь к торопливому тиканию старых настенных часов, висящих рядом с окном.
– Тули-па их всех обманывают, да? – нерешительно произнесла она наконец.
– Ты же разговаривала с ними однажды, Верена, – покачала головой Диана. – Разве тебе показалось тогда, что тебя кто-нибудь из них пытался обмануть? Тули-па ещё могут чего-то недоговаривать на первых порах, может быть… но они никогда не станут скрывать свою подлинную сущность. И вот в этом-то и кроется самое страшное. У них просто-напросто другая цель. Они пытаются приучить людей восхищаться собой, понимаешь?
– И у них это, к сожалению, очень даже неплохо получается иногда, – мрачно покивал Алекс. – Далеко не все умеют сопротивляться.
– Всё равно я не понимаю, как это возможно… «приучить восхищаться», – упрямо мотнула головой Верена.
Алекс крутанул двумя пальцами стоящий на столе закопчённый маленький глобус, который Луиза притащила однажды с какой-то антикварной барахолки:
– А ты думала, что тули-па только разных химер-разрушителей приноровились плодить… вот вроде той, с которой нам пришлось столкнуться полгода назад? Это всего лишь вершина айсберга, к сожалению. Их подлинная сила заключается в том, что они любую, абсолютно любую идею способны обратить в полную её противоположность… да ещё в идеале так убедительно, чтобы неподготовленный человек соглашался бы даже с очевидным абсурдом, потому что не понимал бы, с чем ему вообще спорить… Но это тема для отдельного разговора… долгого и грустного, – договорил Алекс, по привычке запуская пальцы себе в волосы. – Потому что тот, кто действительно теряет свою, как любит выражаться этот вот Ян, «душу», всегда отдаёт её только даром и только когда искренне желает этого…
– А все остальные?
– А всех остальных надо просто жалеть, Верена, – тихо ответила Диана. – Жалеть и прощать, потому что они всего лишь заплутали, заблудились в этой жизни, как детки в тёмном лесу. И многих из них, наверное, ещё можно вернуть. В конце концов, иногда меняться – это и означает жить… – задумчиво добавила женщина. – А жить означает меняться… Так что лучше не будем-ка мы грустить, правильно? Это ты упражнялась, кстати?
Она кивнула на покрытую живописью стену:
– Очень так креативно…
– Моего там совсем немного, – улыбнулась Верена. – Это мой прежний сосед был человек такой… нетривиальный. У Луизы в комнате, например, вся стена напротив окна изрисована обнажённой женской натурой в полный рост. А она даже закрашивать не хочет. Жалко ей, говорит, уничтожать чужое творчество…
В кармане у Верены по-птичьи закурлыкал мобильный. Девушка прервала себя на полуслове, мельком глянула на экран и прижала телефон к уху, почти сразу со вздохом поднимая глаза к потолку:
– Привет, Томас… Что? Правда? Вчера вечером? А сколько раз звонил? Так это я просто вызовов не слышала, наверное. Была очень занята, ага… именно… А что? А вот любопытство, знаешь ли, кошку погубило, дорогуша. Занята была, и всё… – Верена прижала телефон к плечу, дотянулась до прицепленной к трубе отопления сетчатой металлической сумки, стащила оттуда покрытый чёрными пятнышками банан и медленно начала его чистить, время от времени лениво угукая в трубку. – Так что ты там хотел-то? Ну да? А в честь чего бы это? Да брось, в пятом классе я пиццу, наоборот, терпеть не могла… и уж тем более с анчоусами… Слушай, да не нужно меня благодарить за вчерашнее, это же было просто… просто… ну хорошо. Ну ладно. Сегодня? Ладно, слушай… Давай… давай так: я подумаю и напишу тебе ближе к вечеру, договорились? Пока-пока, и тебе тоже не скучать…
Верена с облегчением бросила мобильный на стол.
– Поклонники покоя не дают? – понимающе улыбнулась Диана, переглянувшись с Алексом.
– Да как тебе сказать… – девушка потёрла себе пальцами виски. – Вот у тебя было когда-нибудь так, что тебе кто-то… ну вот прямо очень-очень сильно нравился… а к тебе в этот момент клеился бы кто-нибудь совершенно другой?
Алекс почему-то внезапно фыркнул, ухмыляясь себе под нос. Диана оперлась локтями о столешницу и положила подбородок на сплетённые пальцы:
– Хм… а ты этому, первому «кому-то», тоже нравишься?
– Я сначала думала, что да. Но… кажется, я ему не нужна. Эм-пат из меня, видимо, тот ещё, – Верена непроизвольно вздохнула, чувствуя, как у неё опять начинает неумолимо пощипывать глаза. – Насочиняла себе просто…
– Ну что же… – женщина почесала переносицу. – Я, конечно, не такой уж большой эксперт в амурных делах… но, может быть, стоит тогда дать шанс тому, кому ты нужна?
Верена снова задумчиво повертела в руках телефон:
– А может быть, и стоит…
* * *
Когда Кейр прыгнул обратно в Нью-Йорк, там всё ещё длилась ночь, и это было очень-очень кстати.
Парень чувствовал, что ему просто необходимо сегодня переночевать дома – не хотелось даже думать о том, чем может обернуться появление в Цитадели в таком состоянии. Слабость постыдна, и у него не возникало ни малейших сомнений в том, что справляться с ней лучше в одиночку – желательно поскорей и по возможности до того, как кто-нибудь из старших тули-па вознамерится ему в этом посодействовать.
Той ночью Кейру, как ни странно, удалось заснуть довольно быстро.
Ему снились странные светящиеся существа, сидящие на карнизах домов, и лица их все были похожи на лицо Верены. Крылья их были белы, как снег, и все они улыбались друг другу и весело спорили о всякой странной чепухе: о консенсусах, о каких-то каузальностях, и о внутренних ограничениях, и о свободе выбора, а потом ещё и ещё о чём-то, уже вовсе категорически непонятном, и Кейр сердито кричал им снизу, сложив руки рупором: «Да вы все просто неженки, вы просто настоящей жизни никогда не нюхали, ага? И что вообще за долбаную чушь вас заставляют изучать в этих ваших университетах?»
Но крылатые существа только складывали из исписанных листочков бумаги одинаковые маленькие самолётики и один за другим пускали их вниз.
А на него не смотрели.
Конец второй книги
